стрелять надо только один раз, и только хорошо подумав.
— Ну да. Если хищник напал, то, кроме пули ему в левый глаз, других шансов у тебя нет, — Делла знает, что говорит.
— Часто встречались? — Федот неподдельно заинтерсован.
— Три полосатых амфициона и один серый. Они обычно выше держатся в лесах предгорий, в наши каньоны забредают редко. А ужасных волков пастухи приучили бояться людей, так что их даже голосом можно отогнать, только интонации должны быть строгие, и к логову соваться не стоит, пока щенки слепые.
Вот сидит девушка за одним столом с двумя практически незнакомыми мужчинами, которые на неё откровенно пялятся, и превосходно себя чувствует. У неё нет никаких забот — каникулы.
— А шкуры ты с них сняла? Ну, с амфиционов подстреленных?
— Сняла. Только первую запорола. Из неё Яга всего две муфты выкроила.
— Ты, наверное, на Землю подашься, учиться? На геолога, не иначе? — Фома не столько спрашивает, сколько утверждает, и Делле нечего прибавить к его словам. Или возразить. Так что он продолжает:
— Это ведь раньше у нас тут глухо было и тихо. Только экспедиции из университетов да академических институтов сменяли друг друга, считай, от двух до пяти штук всё время где-нибудь что-то да исследовали. А нынче я им уже и счёт потерял. Вон, даже целое управление построили по геологической части. Рейсовики на Землю каждый день летают и везут народ, и везут. А только чует моё сердце, неладно с этим что-то. Мы с дедом твоим немножко беспризорничали, ну не так, чтобы по помойкам объедки собирали, а рабочими устраивались в экспедиции — там кормёжка всегда нормальная и спецовки добротные выдают — так по всему выходит, что от добычи здешних руд никакой выгоды получить невозможно. То есть, конечно, дофига всего полезного, но, чтобы оно где-то в одной куче лежало — да ни в жисть не поверю. А тут, слышь, комбинат заложили, и народ туда толпами завозить собираются.
Если что — не вздумай к ним подаваться. Не может такое дело без жульства обойтись.
На веранду с улицы вошла девушка, похожая на принцессу. Белый брючный костюм, внимательный, какой-то «сканирующий» взгляд. Федот мигом юркнул за стойку и изобразил на лице готовность быть полезным, а батюшка его поправил скатерть на самом уютном столике и мощной волной излучил радушие и добросердечность. Посетительница приняла предложение, заняв место, и стала негромко что-то говорить, указывая глазами на керамические кружки, оставшиеся перед Деллой. Наверное, просила и себе того же самого, чем вызвала смущение Фомы. Или досаду.
Странно, словно ветерком повеяло при появлении этой гостьи. Ветерком из чужого холодного мира. Разрушилась обстановка домашности и как будто возникли невидимые глазу, но ощутимые перегородки. Встретилась взглядом с красавицей. Странное впечатление, словно та тоже огорчена, что так получилось, но уже ничего не может поделать.
Настоявшиеся на дне кружки среди чайных листьев последние уже остывшие капли напитка — самые вкусные. Дома она обязательно дожидается этого момента, чтобы ощутить языком терпкую горчинку последнего глоточка. Предлагать хозяевам деньги за угощение или требовать вознаграждение за ремонт этого… что за слово, право! — ей даже в голову не пришло. Не такое тут место, чтобы заводить речь о расчётах. На правое плечо — переломка, на левое — рюкзак, прощание с хозяевами одним взмахом ресниц — и к дому Яги. Та как раз должна вернуться от барыги, что перепродаёт ей остатки полётных рационов, сэкономленные заботливыми бортпроводницами космических линий.
Начались постройки центральной части города. Магазинчики стали встречаться, так что первым делом зажевала мороженое. Города Земли, где прошло её детство, оставили в памяти немало отчётливых воспоминаний, и сейчас некоторые из них невольно всплывают, поражая яркой своей бестолковостью. Крикливые упаковки батончиков и конфет, затейливые игрушки и даже цветастые одёжки вызывают что-то похожее на умиление, отстранённое и даже слегка высокомерное. А вот и магазин оружия, она заглядывала сюда раньше, и сейчас не пройдёт мимо.
Нет, ну это надо же! Окосеть можно от такого обилия с любовью и выдумкой сделанных убивалок. Лёгкие, удобные, оборудованные великолепными прицелами и комплексом автоматики контроля, завязанным на всемирную сеть. Говорят, нынче ружьё даже может отказаться стрелять, если наведено на запрещенное к промыслу животное или человека. Но её «тулка», произведённая в середине прошлого века, ничего такого себе не позволит, потому что никакого интеллекту в ней отродясь не бывало. Её единственный прямой и гладкий ствол она сама сменила на новый, собственного изготовления. Мифриловый. А сверху вычернила никелем, чтобы целиться было привычней — вот как-то у неё глаз над серебристой поверхностью не так дистанцию оценивает
Почти на кило подружка полегчала. Её, если кто-то в руки берёт, принимает за игрушку, пластмассовый муляж. Ну да ладно. Полюбовалась на новинки. Такое впечатление, что это, то ли для профессиональных убийц всё придумано, то ли для забойщиков. Ну какому охотнику, скажите, нужна магазинная винтовка? Нет, если по баночкам с пьяных глаз шмалять, то оно тады канешна.
С интересом рассмотрела пневмопатроны, выложенные под стеклом прилавка. Они компактней и легче, чем пороховые, но для их перезарядки требуются совсем другие приспособления, да и не подходят они к ружьям старых систем. Как всегда, военные совершенствуют вооружения, а за ними и коммерсанты начинают продвигать новинки в массы, им всё равно что, лишь бы сбыть побольше, да подороже.
Себе взяла по десятку обычных патронов со сгорающими гильзами, снаряженных дробью трёх номеров. Это, скорее, из любопытства, обычно-то она не охотится. И пули-турбинки облегченные как раз по её заказу доставили. Капсюлей пока не нужно, а порох тут нынче не тот. Воздержалась брать. Теперь ещё шляпку купить в бутике напротив, и порядок.
Оба-на! Хозяин тут, что ли, сменился? Длинноногие все в дресс-коде элегантные продавщицы окинули её таким взглядом, что атас. А что? Да, технический комбинезон на ней, застиранный до полной потери цвета, так ведь заплатки на нём положены мастерски, и сидит он отлично. Мягкий, уютный, немаркий и со всеми нужными карманами, которые почти и не топорщатся. А у входа даже гвоздя нет, чтобы ружьишко повесить. Срам какой-то, а не магазин.
Тесачок, что всегда проживает в ножнах, вшитых в штанину вдоль правого бедра, вогнала в стену слева от входа между двух зеркал, да на его рукоятку всё и повесила. Не хватало ещё с полными руками среди полок и вешалок протискиваться. А клинок не вывалится, там за пластиком стеновой панели раньше стояла деревянная опора, куда ей деваться?
— Здравствуйте! Что Вам угодно, — в поведении девушек что-то изменилось, какое-то внимание во взорах и ещё нечто неуловимое.
— Шляпку от солнца с фатой впереди.
— С вуалью?
— Нет, вуали — они же чёрные, а мне светленькое нужно, чтобы насекомые не садились.
— Примерьте вот эти, только что из Парижа, а фатой мы их дополним, и прикрепим её на Ваш вкус.
Поля предлагаемых шляпок оказались широковаты, да и уж слишком они были узорчатыми, поэтому выбрала из другой коллекции: «лето в Рио» называлась. Пока продавщицы «доводили» товар до совершенства, поковырялась в носках. Их оказалось всего три типа, чтобы чистый хлопок и её размер — полосатые и в ромбик. Дюжину пар взяла сразу — летом в мокасинах они служат недолго. И тут внимание привлекли носки с пальцами. Прикольно. Да ещё и подошва у них из чего-то плотного, явно ведь синтетика, причём прочная. Ну, умеет она на глаз такие вещи оценивать. Примерила, да в них и осталась. Ловко ноге и ласково. А главное — словно босиком себя чувствуешь, подошва всё слышит. Так что мокасины уложила в рюкзачок.
Когда расплатилась, возникло впечатление, что тут за её счёт решили все свои финансовые проблемы на всю оставшуюся жизнь. Но не пикнула. В средствах она не стеснена. От наследства бабы Гали ещё порядком осталось, да и дед на её счёт постоянно что-то скидывает. Говорит — на погремушки. Старый ворчливый барсук, как метко охарактеризовал его сегодня кабатчик с окраины.
В доме у Яги пахло бигусом, а на кухне ковырялся замечательной стати и других самых лучших
