влажногубым юношей Дворковичем. Вводим полную свободу купли-продажи, земли, архильготные условия для иностранных инвесторов, полностью отменяем систему государственных пенсий, заставляем народ платить за все и жить на корку хлеба в день. Что это изменит?
Да ровным счетом ничего. Как мы были в тупике, так в нем и пребудем.
Чтобы выжить в наступающем веке, русским мало установить у себя жесткий монетаристский режим. Нужно во что бы то ни стало запустить инновационную экономику, процесс бурного освоения промышленностью новых технологий, а главное — эти новые технологии создавать, преодолев последствия десятилетнего разгрома нашей науки.
Мало кто из живущих в России, пожалуй, хочет того, чтобы она оставалась в нынешнем виде. Все — по крайней мере на словах — хотят видеть ее сильной и процветающей.
Но как прийти к такому состоянию? Увы, читатель, привычного пути к такому счастью у нас нет. Мы не можем перенять «один к одному» ни один из имеющихся на сегодня рецептов экономического успеха — ни немецкого, ни корейского, ни японского. Даже китайский опыт нам не подходит для полного копирования. А потому все равно придется искать свой путь.
Капитализм бывает разным. И США, и Германия, и Пакистан, и Колумбия — это капиталистические страны, но как они при этом отличаются друг от друга! Строя ультрарыночную экономику, куда попадем мы?
В то, что из России можно сотворить вторую Америку, не верят даже ослы. Ведь для этого нужно сделать рублевую систему такой же сильной, как и долларовая. Но для этого нужно вернуться в 1894 год и переиграть заново весь XX век.
Не светит нам и европейский путь — с развитием машиностроения, авиационной, кораблестроительной промышленности и т.п. И не только потому, что национальный характер русских, наш культурно- психологический «генотип» коренным образом отличается от европейского. Вся развитая индустрия, которая существовала в СССР, подорвана. Для ее спасения нужны меры, которые идут вразрез с либерализмом и демократией европейского пошиба. Тут нужна диктатура, перераспределение прибылей и протекционизм. Нужны вожди вроде Сталина или Гитлера, чтобы наше машиностроение снова развернулось и пошло на рынки Азии и Латинской Америки, — потому что только очень жесткие режимы с сильными армиями способны пресечь попытки западных корпораций уничтожить непрошеного конкурента. Разве «Боинг» и «Эрбас» смирятся с тем, что индусы и китайцы вдруг станут покупать новые «Илы» и «Ту»?
Так что в рамках либерализма и такой путь нам заказан.
Может быть, тогда нам стоит превратиться в чисто сырьевую страну и зазывать сюда варягов добывать наши природные ресурсы? Отметаем его сразу: сырье у нас прокормит не более 50 миллионов человек. Остальным ста придется вымереть.
Но это — в лучшем случае. Ведь Россия за мизерным исключением не может предложить мировому рынку какого-нибудь особого сырья, которое будет либо дешевле, чем у других, либо выше качеством. Нефть выгоднее добывать на Ближнем Востоке, на шельфе Вьетнама, в Гвинейском заливе и в Венесуэле. Чем вбухивать десятки миллиардов долларов в разработку русского неудобья, лучше за несколько сотен миллионов совершить переворот в Венесуэле и завладеть тамошними нефтяными промыслами.
В Восточную Сибирь инвесторы всерьез придут лишь тогда, когда в этих, более удобных районах планеты нефть исчерпается. Даже если весьма сомнительное потепление климата превратит Сибирь в край довольно жаркий, процесс ускорится мало — вступят в силу факторы дороговизны перебросок нефти на мировые рынки. Нам придется делать это по суше — тогда как арабы или вьетнамцы способны использовать гораздо более дешевый морской транспорт. Им-то что? Подогнал танкер прямо к терминалу у самых буровых — и заливай в него товар. А нам до тех терминалов придется гнать «черное золото» по трубам тысячи верст, что очень дорого. Да и что-то не чувствуется глобального потепления вопреки всем воплям о нем. У нас морозы как трещали, так и трещат.
Но удобные для разработки месторождения исчерпаются не ранее 2025 года. До того срока мы богу душу отдать успеем. К тому же развитые страны весьма мало наращивают потребление нефти. Если же западная экономика и «азиатские тигры» в начале третьего тысячелетия резко убыстрят темп инноваций в производстве, то будут найдены альтернативные источники энергии и произведены еще более экономичные двигатели, отчего потребление нефти на планете резко упадет. Она сильно подешевеет, следом за ней упадет в цене газ — и мы обанкротимся.
Лес нас тоже не спасет: он у нас не того качества и слишком малопродуктивен, чтобы вытянуть всю страну. На внешнем рынке нас забивают теперь и США: у них климат помягче, лес растет быстрее и не таежных пород. К тому же у них полно искусственных, промышленных монолесов: не будешь их рубить — вредители сожрут. Рыбные ресурсы? Ситуация чуть лучше. Но они при сегодняшних способах добычи способны обеспечить жизнь лишь Дальнему Востоку России.
Ориентация на чисто сырьевой путь развития — это крах. Это — совершенно обеспеченное впадение в нищету, приход массовых неграмотности, эпидемий и межнациональных конфликтов. Сырье дает гораздо меньше доходов, чем промышленные товары, и сущий мизер — по сравнению с производством программного обеспечения, спутников и самолетов. Те, кто вздыхает: «Да ведь у России столько природных богатств!» — либо наивные люди, либо дураки.
Путь второй — старосоветский. Его предлагают нам и коммунисты старого закала, и многие другие оппозиционеры.
По сути дела, это вторая индустриализация России. Предположим, что президент-диктатор со своей единственной партией решил сделать упор на тяжелое машиностроение, крупнотоннажную химию, на производство энергии, на индустриализированное, высокопроизводительное сельское хозяйство.
«Да! Да! — восклицает тоталитарный читатель. — Именно так! И тогда русские смогут сделать то, о чем вы сказали вначале: снова стать сверхдержавой и прорваться на растущие рынки Востока!»
Но погашу горящий взор патриота. И этот путь для нас закрыт, запечатан наглухо историческим обвалом. И тому есть несколько причин.
Прежде всего, этот путь неимоверно труден и запредельно дорог. Техническая культура Советского Союза, как у всякой иной великой страны, хрупка. Господство варваров, длившееся с 1991 года, прошлось по ней смерчем разрушений, сапогами вандалов. Оказались разорванными множество производственных цепей, в запустение пришли многие заводы и фабрики, утрачены сотни технологий, потеряны навыки и знания миллионов человек. Чтобы восстановить все это, нужно полтора триллиона долларов и много лет работы без прибыли. Придется закупать огромное количество нового оборудования, вновь готовить миллионы рабочих и инженеров.
Нам не хватит ни денег, ни времени. У нас уже нет больших запасов минеральных ресурсов, выгодных для разработки, легкодоступных. Все «сливки» в виде обильных месторождений либо сняты за прошлые годы, либо оказались за рубежом с расчленением СССР. Сельское хозяйство русских развалено: надо очень много в него вложить, чтобы обеспечить хотя бы собственные нужды. К тому же сельское хозяйство в России нерентабельно по мировым меркам: мы не можем снимать четыре урожая в год, как во Вьетнаме или Южном Китае. Или даже два, как в Южной Корее. Сельское хозяйство Америки, Южной Канады (на широте Узбекистана), даже Германии и Франции — гораздо продуктивнее нашего в силу более мягкого климата. На мировой рынок, и так переполненный продовольствием, нам уже не выйти.
Новой индустриализации понадобится много энергии. Но электроэнергетика изношена: она не выдержит резкого роста энергопотребления. Примем мы реформу по Чубайсу или нет — все равно нужно вложить десятки миллиардов долларов в ее спасение.
Да и не успеваем уже к сроку. Пока мы будем поднимать новые индустриальные гиганты, сидя на хлебе и воде, Китай уже развернется со своими машиностроением и металлургией.
Есть тут и вторая причина. Она — в том, что индустриальная эпоха уходит в прошлое. Пытаясь воспроизвести 1930-е годы в 2000-х, мы неминуемо проиграем странам, которые развивают наукоемкое производство, индустрию будущего. Оно гораздо прибыльнее тяжелой индустрии. Мы, конечно, должны перевооружить унаследованные от СССР и еще работающие производственные комплексы. Но нельзя кидаться в прошлое, когда нужно прорываться в грядущее.
Стало быть, и советский экономический путь невозможен.
Тогда возьмем вариант третий — японо-корейско-китайский (по нему еще идут, например, Бразилия, Индия или Вьетнам).
