и новыми – выходцами из деревни. Именно эта социальная группа… требовала более высоких темпов индустриализации, а для защиты своих интересов объединялась в ударные бригады, выступала инициатором соревнования.
При самом Сталине подобные высказывания, делившие на подклассы Его Величество Пролетариат- Диктатор, вряд ли поощрялись… Дальнейшие уточнения и детализации привели бы к нежелательному в тот период вскрытию довольно острых противоречий внутри самого пролетариата: противоречий между работниками умственного и физического труда, между работниками технически простых и технически сложных, наукоемких производств и т.д., и т.п.
В условиях острой борьбы с троцкистами, выражавшими точку зрения малоквалифицированных рабочих, готовых увидеть «буржуазию» в любом специалисте, инженере или начальнике, – в таких условиях Сталин вряд ли признался бы открыто в своей любви только к части лиц наемного труда. Но факт в том, что именно часть пролетариата, а именно – его квалифицированная часть, была взлелеяна этим руководителем в 1929–1932 годах, доведена в 1940-м до уровня инженеров и поставлена в привилегированное положение по части оплаты труда…
Еще одна «тайная любовь» Сталина проявляется при сопоставлении данных о расходах на образование. Здесь он был верен своему главному экономическому кредо о высшей рентабельности народного хозяйства… Расходы на образование в каждый данный момент не приносят дохода, но окупаются сторицей в далекой перспективе. При Сталине это противоречие решительно разрешалось в пользу перспективы, а носители ее – учителя и преподаватели вузов – ставились в приоритетное положение по сравнению с «пролетариатом- диктатором». Интересно заметить, что в 1958 году США расходовали на образование лишь 1 процент своего национального дохода. То есть – меньше «пролетарской диктатуры» СССР. В 1989-м – более трех, намного больше «развитых социалистов».
При Сталине и были заложены основы всех тех чудес, которые мы и описали в этой книге. При нем и родились феномены конструкторов Сухого и Ильюшина, Королева и Кисунько, Курчатова и Лозино- Лозинского, Макеева и Бериева. На сталинском импульсе появились Шипунов и Кумахов. Именно при Иосифе Виссарионовиче в большую жизнь вошли создатели или учителя творцов «Тунгуски», «быстрого оружия», крылатых ракет и электроники. Рабочие и инженеры еще сталинской закалки собирали космическую технику, строили ядерные центры. При Сталине – а я знаю это из истории собственной семьи – инженер ценился на вес золота, мог иметь машину. Аспирант МГУ ездил отдыхать на юг, а кандидаты и доктора наук получали особые, «книжные» деньги – на покупку новинок научной литературы. Плюс особый, библиотечный день раз в неделю. Мой тесть в 1952 году на студенческую стипендию мог пойти в «Националь». Профессора же располагали и автомобилями, и прислугой.
В 1942-м гитлеровский министр вооружений Альберт Шпеер посетил Днепропетровск – будущую нашу кузницу ракетной технологии. (Которую – о черт! – мы потеряли с распадом Империи.) Немец уехал пораженным: такого обилия институтов и техникумов он не видел даже в насквозь машинизированной Германии.
Вот почему сталинская эпоха подобна взрыву сверхновой звезды, на затухающем импульсе которого мы двигались почти сорок лет. При Сталине старались следовать принципу: чем больше учишься, чем большую квалификацию получаешь, тем выше твое положение в имперской иерархии, тем ты богаче.
Но дальше пришел Хрущев, который осуществил программу Троцкого, этого типичного сионского демагога. Он срезал заработки классу квалифицированных людей, а Брежнев только усугубил эту идиотскую тенденцию. Горбачев унаследовал от них тупую систему, при которой хирург зарабатывал впятеро меньше шахтера, а буфетчица жила лучше, чем инженер космической индустрии.
В 1970-е мальчишка, освоив за месяц профессию сборщика радиоаппаратуры, мог получать 500 рублей в месяц. (Правда, тогдашний рубль был что сто нынешних.) Тогда как вдвое более сложный труд сборщиков сложного оборудования, инструментальщика или ремонтника ценился вдвое дешевле. В 1930-е попытки уравнять в зарплате рабочего и мастера считались «контрреволюционным преступлением», а в 1970-е мастер получал меньше своих подчиненных. Начальник конструкторского бюро, некогда – элита Сталина, при Брежневе–Горбачеве зарабатывал 150 рублей в месяц, хирурги – в среднем 110 рублей.
Вот – одна из причин крушения Империи. Книжка технократов гласит: «Древнеримский писатель на вопрос о причинах упадка Рима сказал: городу, где осел стоит дороже раба, уже ничто не поможет. Страна, где скальпель хирурга стал цениться впятеро меньше паяльника подмастерья, где в век научно-технической революции инженер получал меньше рабочего, – такой стране предначертано было повторить участь Древнего Рима».
Горбачев в 1986 году выбросил лозунг ускорения и достижения в кратчайшие сроки мирового уровня в гражданской промышленности. Казалось, для этого есть колоссальный запас технологий. Но опереться в этом запланированном «грандиозном скачке» ему, в отличие от Сталина, было не на кого – люди Меча и Молота были унижены, задвинуты и озлоблены. Горбачев не сделал ничего для восстановления здоровой иерархии. Озлобленные инженеры и ученые поддержали авантюристов-дерьмократов, наивно думая, что те расставят все по местам. («Расставили» – ввергли квалифицированный слой в полную нищету.) Одновременно демагогов поддержал зажравшийся при Брежневе пролетариат, нахватавшийся «пианин, харнитуров и тачек», – ему хотелось импортных видиков, шмоток, тряпок.
Вот почему мы говорим: рывок был возможен. И потому нашу проклятую «элиту» хочется сгрести в кучу, словно колоду старых засаленных карт, и выбросить в печь. С этой «элитой» нам не светит ничего, будь то Чубайс или Лужков. Не слова их нам важны – дела. А дела их таковы, что кумаховы и кулибины нынче на Руси гибнут, а сама страна уже скатилась на роль рабыни, мусорного ведра для Запада!
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Вот мы и закончили нашу книгу-расследование на тему: «Кто проигрывал Третью мировую, „холодную войну“, кто мог пасть в гонке вооружений?» В небесах, в космосе и на море именно русские имели все шансы на победу. И при этом мы лишь отдельными мазками сумели набросать величественные очертания так и не оформившейся нашей Империи.
Когда-то давно, в 1978-м, когда я мальцом попал в Москву, мне весь первый день хотелось плакать. Я представлял себе столицу белоснежным, сверкающим городом из стекла и металла, чистым до стерильности. А мне из окна больничной палаты открывался грязный двор с помойкой. И я был готов зареветь от разочарования.
И вот теперь мне тоже почти до слез обидно. Оказывается, я жил в Союзе, но не видел ничего, кроме грязного двора. Думая подчас, что этот двор – и есть вся великая страна. Мне обидно за то, что от меня прятали что-то огромное, сверкающее и завораживающее. Оставив ныне для исследования только жалкие обломки да остатки.
Но это так, личное. Теперь, когда вы прочли первую книгу, дорогой мой собеседник, вы поймете меня. И то, почему в нашем кругу власть имущих считают предателями. Страна в 1985-м действительно стояла у дверей в совершенно новый мир силы и богатства. Но нас отбросили от него, предательски всадив нож в спину. Эти старые плешивые трутни с отвислыми брюхами ударили по тем, кому сегодня тридцать и менее лет. Мой отец, родившийся в 1943-м, как-то сказал: «Мне стыдно за свое поколение». Нет, батя, ты все же заложил в меня способность думать…
Держава обладала огромными «залежами» технологий и целой армией высших людей. Опрокинув Штаты в гонке вооружений, русские могли сбросить страшное военное давление на экономику и выбрать из массы технологий самые важные, сделав на них ставку. И нам было из чего выбирать. Мы могли построить сильнейшую технократическую и высокотехнологическую Державу, приступив к «рекультивации», к возрождению здоровой основы народа. Воспитывая воинскую аристократию и не стесняясь наших заслуг в войнах. Мы устанавливали на планете прочный мир вместо нынешней кровавой каши, и вскоре воинские подвиги наши перелились бы в титанический порыв – в освоение океанских глубин и космического пространства, в создание расы людей разумнейших, будущего человечества.
Мы рухнули лишь из-за продажности и разъязвленности правящих верхов. Причина нашей национальной катастрофы не материальна. Она коренится в утрате Духа, здоровой иерархии и наследия предков.
Нам до боли жаль Империю, в которую мог превратиться Советский Союз. Нам надо было еще изваять ее, словно скульптуру, придавая колоссальной глыбе имперские формы, державную гармонию. Но вместо этого глыбу разбили на уродливо изломанные куски.
Наша книга – всего лишь попытка фрагментами выхватить из лживой тьмы титаническую русскую мощь.
