– Сколько?
– Варлам, ты за кого нас принимаешь? Мы не обманываем компаньонов, – ухмыльнулся Антон.
– Стало быть, десять тысяч?
– Стало быть, десять.
Варлам сгреб деньги и, рассовав их по карманам, как-то нерешительно помялся, не торопясь уходить. Его поведение несколько удивило троих друзей, но они продолжали хранить молчание, глядя на него внимательным взглядом. Наконец решившись, Варлам отодвинул стул и решительно сел напротив Антона.
– А что во-вторых? – глядя Антону в глаза, спросил он.
– Ты о чем, Варлам? – делано удивился Песчанин.
– Тогда, в трактире, вы сказали, что, во-первых, вам нужна наводка. А что во-вторых?
– Рад, что не ошибся в тебе, Варлам, и ты оказался не так прост. У меня к тебе есть один вопрос. Ты и дальше хочешь вести тот образ жизни, который ведешь сейчас?
– Меня устраивает, – пожав плечами, ответил вор. – А что хотите предложить мне вы?
– Много физической работы, лишения, холод, голод, а на финише вполне респектабельное положение в обществе. Легальные доходы, обеспеченную жизнь в кругу семьи. В общем, все как у людей. Нормальных людей, а не воровской кодлы.
– А я, стало быть, ненормальный.
– Ты – бандит. Это знают люди, это знает полиция, это знаешь ты, и то, что ты еще не бегаешь с тачкой на Сахалине, это всего лишь недоработка полиции, которую рано или поздно они исправят. Сколько веревочке ни виться, конец один.
– Значит, нормальным человеком?
– Именно.
– С такими деньжищами я и сам могу устроить себе нормальную жизнь.
– Возможно, но сомнительно. Иметь деньги – это даже не полдела, главное – это иметь цель. Вот у тебя есть цель в жизни? Что останется после тебя? Вот то-то.
– Меня устраивает моя жизнь.
– Тогда прощай.
– И вам счастливо оставаться.
Больше не говоря ни слова, Варлам направился на выход, оставив друзей одних. Гаврилов и Звонарев тем временем, не скрывая своего удивления, смотрели на Песчанина, не понимая, о чем сейчас вещал их признанный лидер.
– Антон, ты это сейчас о чем говорил? – наконец не выдержал Звонарев. – Какие такие холод, голод? Какая цель? Ты что еще задумал? Мне казалось, что все предельно ясно, мы налаживаем мастерские и постепенно превращаемся в промышленников. Или я чего-то не знаю?
– Не надо на меня так смотреть, Сережа. Я знаю не больше твоего, – тут же поспешил откреститься Гаврилов и перевел взгляд на Антона: – Ну, колись, командир, что ты там еще задумал?
– Знаете, мой прапрадед был каперангом в Российском Императорском флоте. Его закололи штыками в Кронштадте, когда взбунтовалась обезумевшая матросня. В те дни был убит не только он, но и сотни офицеров. Убиты безжалостно, без суда, без следствия, как скот на бойне. Мой прадед был направлен во Владивосток в четырнадцатом, незадолго до войны, потом воевал с большевиками здесь, на Дальнем Востоке. Был убит в бою. В той мясорубке погибла практически вся моя родня, а может, и вся: прабабушка утратила с ними связь еще в девятнадцатом, и что с ними случилось, я не знаю. Она осталась вдовой с моим дедом на руках. Деда осудили за то, что он якобы оказался японским шпионом. Он служил на Тихоокеанском флоте, был командиром эсминца. Бабушка рассказывала, что донос на него написал его старпом, который и занял его место. Он сам потом рассказал это, злорадно глядя ей в глаза. Отец всю жизнь прослужил на Тихоокеанском флоте, но выше каплея подняться так и не смог, не удалось ему и попасть в плавсостав – так и отслужил до пенсии на берегу, хотя бредил морем: подпорченная анкета поставила жирный крест на всех его мечтаниях. Он не хотел, чтобы я поступал в училище, так как боялся моего разочарования, – у нас даже до скандала дошло. Это трагедия только моей семьи, а сколько таких было? Сколько людей было безжалостно брошено в пламя революции и сгорело дотла? Во что превратили Россию эти строители коммунизма?
– И чего ты хочешь? – угрюмо буркнул Сергей.
– Я не хочу, чтобы это повторилось.
– Весело. Ты хочешь переписать историю. Не хотелось бы тебя разочаровывать, но это просто бред. Кто ты такой, чтобы замахиваться на такое? Боюсь, что это не под силу никому. Мы всего лишь мелкие букашки в огромной стране. История уже написана.
– Нет ничего невозможного, если задаться целью. Я вот всегда хотел оказаться в этом времени, и все, в том числе и я, знали, что это НЕВОЗМОЖНО, но вот они мы, и на дворе одна тысяча восемьсот девяносто восьмой год, – значит, ВОЗМОЖНО.
– И что ты предлагаешь?
– Для начала выиграть русско-японскую войну.
– Смеешься? Да даже если каким-то чудом тебе доверят командовать флотом или армией, ты этой войны не выиграешь. И знаешь почему? Потому что войну проиграла не Россия, а строй. Загнивший, закостеневший общественный строй, именно то, что произошло впоследствии и с СССР. Ты думаешь, вот так, на ровном месте, кучка большевиков смогла поднять на бунт большинство страны? Да множество других партий усиленно раскачивали лодку, в которой сидели, и сделали ничуть не меньше для того, чтобы произошло то, что произошло.
– И тем не менее если Россия выиграет эту войну, то не будет Кровавого воскресенья, не будет расстрела рабочих на Красной Пресне, кровавых подавлений крестьянских бунтов, авторитет императора не будет подорван, а революционные выступления не будут иметь того накала и страстей, что были в пятом- шестом годах. В стране все едино будут проведены реформы, так как война выявит множество недостатков. Неизбежно пройдет реорганизация и армии, и флота, и правительства. Но только все это будет проходить не под влиянием пролившихся потоков крови.
– А будут ли эти реформы без рек крови? Может, правительство получит то, чего и хотело, ввязываясь в этот конфликт: маленькую победоносную войну.
– Сережа, я прекрасно помню, чему учили нас на уроках истории. Но неужели ты считаешь, что это действительно так? Неужели ты думаешь, что правительство действительно стремилось к этой войне? Так почему же тогда Россия всячески шла на уступки Японии? Отчего на южном побережье Сахалина каждый год высаживались до тридцати тысяч японских рыбаков и варварски уничтожали рыбные запасы России, та же история и на Камчатке, и никто им в этом не препятствовал? Японцы откровенно грабили Россию, а она молча сносила это. Уж не потому ли, что страна попросту не была готова к войне на Дальнем Востоке? Так что высказывания о маленькой победоносной войне – это откровенная глупость и советская пропаганда, не более.
– И как ты хочешь выиграть эту войну, если даже не являешься офицером флота?
– Есть идея. Но только это будет очень дорого стоить. Отсюда и лишения, и холод, и голод. И еще: одному мне не справиться.
– А если мы не захотим в этом участвовать?
– А вы уже участвуете. Сейчас мы заняты тем, что стараемся обеспечить себя хлебом насущным, но первый шаг уже сделан. В скором времени у нас появятся мастерские, и мы сможем наладить какое-никакое производство – например, начать производить те же гранаты. Или мы откажемся от получения прибыли? Поднявшись на ноги, мы сможем наладить производство тех же гирокомпасов, а это предотвратит повреждения или гибель судов, а от аварий в эту войну проблем было ничуть не меньше. В Первую мировую крейсер «Магдебург» не выскочит на мель, и в руки Российского флота не попадут шифровальные таблицы Германского флота, а ведь в свое время это позволило Антанте отслеживать переговоры немцев. Введение, казалось бы, таких простых агрегатов, как автоген, отбойный молоток и электросварка, значительно ускорит ремонт судов, а скорее всего, выведет их строительство на новый уровень, это опять-таки повлечет изменения.
– Только ты забываешь о том, что все эти новшества в первую очередь найдут свое применение за
