иностранный резидент и что сам дошел до этого.
– И как же ты выкрутился?
– Повезло. У яйцеголовых один узел никак не мог склеиться, а в моих чертежах именно с ним-то все было в полном порядке. Понимаешь. Даже если я все остальное и сдул с секретных чертежей, то этот узел никак не мог свистнуть, так как его-то у них и не было. В общем, система сейчас находится в стадии завершения, а меня – под подписочку и от греха подальше в подчинение тому самому кап-два.
– Действительно повезло.
– Чудны дела твои, Господи, – вынес свое заключение Гаврилов. – Ну, за благоприятный исход текущего мероприятия.
Выпили. Добавили. Повторили.
– Ты говоришь, чудны дела, – пьяно обратился к Гаврилову Сергей. – Это разве чудеса, вот у нас за городом действительно чудеса происходят.
– Какие такие чудеса? – не проигнорировал слов Звонарева мичман.
– Аномальная зона.
– Чего-о?
– Аномальная зона, говорю. Я сейчас увлекаюсь в свободное время всякими паранормальными явлениями. А что, – начал он заводиться на невысказанное вслух сомнение собеседников, – со всякой электронной лабудой теперь на работе не продохнуть, это теперь не хобби, а просто работа – интересная, но работа, – вот и увлекся, так сказать, в качестве хобби.
– Ерунда все это, – вынес свое заключение Антон.
– Возможно. Но только тогда ты мне ответь: Бермудский треугольник – тоже ерунда? А пропадающие то там, то здесь самолеты и попросту люди? Вы скажете, пришельцы. Ладно. Но во всех этих случаях прослеживается определенная закономерность. Понимаете, по всей Земле проходят различные энергетические линии, природа которых пока не изучена. Иногда это просто ручейки – их называют линиями, – иногда это настолько мощные потоки, что их иначе, как магистралями, не назовешь. Так вот эти линии и магистрали неизбежно пересекаются, образуя целые узлы. В местах же, где пересекается несколько линий, образуются очень сильные узлы, а если пересекаются магистрали, то там энергия буквально бурлит. Вот в таких местах зачастую и пропадают люди и другие объекты, например самолеты или корабли. И вот именно такое место я и обнаружил неподалеку. По моим прикидкам, здесь сходится не менее четырех магистралей.
– Неувязочка, – пьяно улыбнулся Антон. – Если здесь неподалеку такая аномальная зона, то почему я ничего не слышал о том, что в этом районе часто пропадают люди? А ведь я вырос во Владивостоке.
– Не знаю, но я могу только предполагать. К примеру, чудовищный выброс энергии происходит только в том случае, когда три и более магистрали фокусируются в одной точке, и в этом случае тот, кто оказался в фокусе, просто исчезает.
– Куда?
– Понятия не имею.
– А я предлагаю выяснить это прямо сейчас, – вновь вклинился в беседу Семен. – Ты же говорил, что эта самая ано-ма-льна-я зона где-то рядом, – пьяно, с запинкой выговорил он непривычное слово.
– Ну?
– Ну, так пойдем и поглядим. А как ее мо… можно увидеть?
– У меня есть прибор, который фиксирует колебания магнитных полей. Сам сконструировал, – гордо заключил Сергей.
– Бери.
Как говорится, пьяному море по колено. Спать не хотелось, а заняться в столь поздний час было нечем. Через полчаса друзья уже подходили к какому-то пустырю, расположенному неподалеку от дома Звонарева, на окраине Владивостока.
Аномальная зона оказалась на редкость загаженным местечком, а попросту – стихийной свалкой, до которой властям не было ровным счетом никакого дела. А до чего было им дело вообще, если уже центральные улицы буквально утопали в грязи?
Сергей достал небольшой приборчик и стал что-то сбивчиво и пьяно объяснять, тыкая пальцем в шкалу, по которой прыгала стрелка, никак не желая замирать на одном месте. Антон с Семеном на пару гоготали во всю мощь своих легких, и наконец Сергей присоединился к ним. Никто, разумеется, не стал вглядываться в шкалу и стрелку, которая начала бесновато прыгать то влево, то вправо. Вдруг она метнулась в крайнее правое положение и, дрожа, замерла, словно порываясь проследовать дальше, но ей мешал ограничитель, – а затем трех молодых парней накрыла темнота.
Часть вторая
Лето – осень 1898 года
Глава 1
Прошлое?
Голова болела так нестерпимо, что в начинающем наконец оживать мозге билась только одна мысль: вчера явно было немало выпито лишнего – иначе никак, потому что такого мучительного похмелья у Антона не было даже от той сивухи, что приходилось пить на острове.
Антон попытался подняться, и это ему с трудом удалось: перед глазами поплыли круги, но вскоре полегчало, и он наконец смог сфокусировать зрение. В паре шагов от него на земле сидел Гаврилов и словно медведь тряс головой – вероятно, и у него похмелье протекало ничуть не лучше, что в общем-то было весьма странно. Мичман никогда не мучился похмельем даже после сильного перепоя.
Сзади обнаружился Сергей, который также начал приходить в себя и зашевелился. Наконец с большим трудом ему удалось приподняться и ничуть не менее интенсивно, чем Гаврилов, тряхнуть головой, отчего пожелтевшая хвоя слетела с его волос… Хвоя?!
Антон быстро огляделся и, не веря самому себе, увидел вокруг стену хвойного леса. Бред. Этого не может быть. Они просто не могли забраться так далеко за город. Он точно помнил, что они вышли на пустырь, где, как утверждал Сергей, находится какая-то аномальная зона.
– Командир, а где это мы? – мучаясь головной болью, прохрипел Гаврилов.
– Хороший вопрос.
Когда все наконец пришли в себя, сообща приняли решение подняться на вершину сопки и там уже сориентироваться по дальнейшему маршруту, так как ни тропок, ни дорог поблизости не наблюдалось.
По счастью, вершина сопки оказалась голой, и ничто не закрывало обзора. Занимающееся утро на удивление было ясным, прохладный воздух – абсолютно прозрачным. На соседней сопке раздался недовольный рык медведя, повсюду слышался неумолчный щебет птиц.
Внизу, на берегу бухты, раскинулся город средних размеров. В самой бухте расположилось несколько десятков судов различного водоизмещения – как военных, так и гражданских, – которые лениво коптили небо. Между этими судами то и дело сновали юркие маломерные суденышки, многие были под небольшими парусами, иные просто весельные – меньше было паровых, с низко стелющимся за ними темным дымком.
Трое молодых людей молча созерцали открывшуюся перед ними панораму, не обращая никакого внимания ни на доносящиеся различные звуки, ни на прохладный ветерок, заставивший их покрыться гусиной кожей.
– Та-а-ак. Началось в колхозе утро, – наконец взволнованно прохрипел Гаврилов.
– Гризли, не рычи. – Песчанин пытался трясти головой, но наваждение и не думало исчезать. – Сергей, поясни.
– Кажется, получилось.
– Что получилось? – взволнованно спросил Антон.
– Ну, аномалия каким-то образом сработала.
– И что теперь?
– Не знаю, – растерянно пожав плечами, ответил Звонарев, если это вообще можно было воспринимать как ответ.
– Погоди-погоди. Что значит «не знаю»? Что это все значит? – бросив на Звонарева озабоченный взгляд, поинтересовался Антон, не в состоянии что-либо понять.
