англичанами, начались интриги и заговоры.
– Неужели кто-то еще хочет править этой страной?
– Мы захватили только две провинции, да и то не полностью, их столица все еще держится, и это вселяет в людей надежду. Конечно, чушь, но кто сказал, что люди отличаются большим умом?
– Многие утверждали, что воины людей ни на что не годны, но они разубедились в этом, когда люди перебили всех урукхай на арене и еще больше под стенами их городов. Не спеши клеймить их в глупости. Дураки не создают такого оружия. Но ты прав: захват верховных жрецов не был ошибкой. Теперь, когда они разобщены, нам будет легче, намного легче. Удалось установить, где находятся земли этого барона?
– Они находятся на территории, которую мы планируем захватить в этой кампании, на берегу Великой реки.
– Значит, ничего менять не станем. Пусть все идет как идет. Вот только когда мы наконец осадим столицу провинции, пять пикт под твоим командованием, Ганн, последуют в этот, как его…
– Кроусмарш.
– Именно. Галах, раз уж ты начал, то продолжай. Собери как можно больше сведений об этом бароне и его землях. Ганн, я могу наконец рассчитывать на то, что завтра этот проклятый город падет?
– Еще до обеда, Всевластный, – поспешил заверить своего повелителя командир первой пикты и по совместительству помощник командующего, то есть Всевластного.
– Смотри, мне хотелось бы пообедать вовремя.
– Так и будет, – уверенно заявил гебер.
– Галах, немедленно отправляйся в замок, где содержат верховных жрецов людей. Можешь пытать, можешь улещивать их, но раздобудь как можно больше сведений об этом бароне.
– Но завтра…
– Твой заместитель вполне управится с твоей пиктой, в конце концов, даже последнему идиоту понятно, что завтра город падет.
– Они могут оказаться очень упрямыми.
– Не беда, если парочка скончается в муках, на глазах других, – может, это сделает их куда более сговорчивыми. Но не увлекайся, они еще могут мне пригодиться. Было бы совсем неплохо, если бы ты сумел кого-нибудь из них склонить к сотрудничеству с нами, и чем больше, тем лучше. Если нам покорятся их верховные жрецы, то это принесет еще больший раздор среди людей, а это нам только на руку. Эти людишки оказались очень непредсказуемыми. Уже сейчас мы умудрились потерять восьмую часть армии – неслыханные потери.
Глава 8
Черная Смерть
Повсюду слышались звон клинков, глухие удары по щитам, лязг доспехов, крики, хрипы, стон. Все это Глок слышал уже не раз и прежде, потому что это была его жизнь, большая часть его жизни, с тех пор как он, еще юный урукхай, впервые попал в армию, это были звуки яростного сражения, и он это сражение проигрывал. Проигрывал мелким людишкам, осмелившимся напасть на крепость, которую люди почему-то называли замком, находившуюся под его охраной. Отправляясь сюда, он уже был, неслыханное дело, ратоном: редко кто из неблагородных поднимается до такого звания, и не имеет значения, что численность его турбы едва дотягивается до двух церб, – факт остается фактом. И вот выходит, что быть ему ратоном осталось совсем недолго. Остатки его солдат яростно сопротивляются, используя каждое помещение, каждую лестницу, чтобы – нет, не победить, всем уже понятно, что бой за замок проигран, но – подороже продать свои жизни.
Как это могло случиться? Откуда могли появиться эти людишки? Еще совсем недавно ничто не указывало на то, что здесь произойдет эта трагедия.
Люди в странных одеждах, которые были способны скрыть их, так что ночью пройди от них в трех шагах – ничего не заметишь, появились словно из-под земли и весьма сноровисто перебили солдат у подъемного механизма, а потом послышался приглушенный топот копыт, который неуклонно приближался к открытым настежь воротам.
Глок попытался было перебить какой-то жалкий десяток людей и закрыть ворота, чтобы предотвратить проникновение в замок основных сил противника, но те забаррикадировались в надвратной башне и яростно отстреливались из какого-то непонятного оружия, о котором он что-то слышал – что-то невероятное о его скорострельности и убойной силе, – и вот теперь это оружие убивало его солдат.
Потом в крепость ворвались всадники, и все они были вооружены этим оружием, выкашивавшим его солдат, словно серп крестьянина злаки на полях. Сейчас они действовали тройками: двое обычных воинов двигались впереди и вступали в единоборство с урукхай, а один, вооруженный этим самым оружием, только уж больно маленьким, улучив момент, стрелял из него, раня или убивая противостоящих первым двоим. Такие тройки не боялись нападать и на четверых солдат урукхай, как это ни нелепо звучало, и… выходили победителями.
Сейчас уже практически весь замок был в руках противника – возможно, в каких-то помещениях его солдаты еще и продолжали держаться, но об этом он мог только догадываться. Он и примерно три десятка солдат удерживали подступы к подземелью: изначально он не планировал этого, просто этот вход располагался во дворе казармы, небольшую часть которого они сейчас пока еще контролировали.
– Ратон.
– Да, гебер.
– У нас есть надежда на то, что мы сумеем отбиться?
– Нет. Только подороже продать свои жизни.
– Сигнал подать успели?
– Да. Но, судя по всему, помощь не успеет. Слишком все неожиданно. Не знаю, как им это удалось, но они сумели как-то проникнуть в крепость.
– Задержите их настолько, насколько возможно. Охраняйте вход в подземелье. Они пришли за пленниками.
– Я все понял. Вам нужны помощники?
– В подземелье есть три солдата, этого достаточно. – Галах, стиснув зубы ринулся по лестнице вниз. Похоже, его карьере пришел конец. Да что карьера, гырх с ней, скоро он лишится самой жизни, но перед смертью он должен до конца выполнить свой долг. Все высшие жрецы должны отправиться на встречу со своим богом: он все еще был убежден, что отсутствие этих жрецов положительно скажется на завоевании этих земель, да и впоследствии вера людей не пригодится им, рабы – они и есть рабы.
Внутренне он восхищался этими людьми и не находил себе места от охватывавшей его ярости. Ни улещивания, ни пытки не подвигли этих дикарей к сотрудничеству, ни на один вопрос он не получил от них ответа. Истекая кровью, корчась в муках, жутко крича от нестерпимой боли, они не сдавались, и всякий раз, когда их уста могли произнести хоть слово, они молились. Галах успел неплохо выучить их язык, причем он, хотя и с трудом, мог понять и еще два языка, которые использовали люди, но, как видно, они использовали еще какой-то, неведомый урукхай. Возможно, они и выкладывали какие-то сведения, но только он не понимал ни слова. Впрочем, в этом он сомневался. Потому что их глаза говорили об обратном. В них не было ни смирения, ни мольбы о пощаде, в них была только боль, ненависть и фанатичная вера.
Несмотря на то что он не понимал ни слова, глядя на них, он не сомневался в том, что они не молят о себе и своей доле. Если они и просили своего бога о чем, то, скорее всего, для своего народа или о каре для тех, кто пришел, чтобы поработить их.
Фанатики. Самая неблагодарная категория из всех, какие вообще существуют, они без раздумий шли на смерть – и плевать, в какой форме она представала перед ними: от подобных типов добиться чего-либо было невозможно. Но возможно ли, что все они фанатики? Могут ли среди высших жрецов быть сплошь одни фанатики? Это невозможно. Ведь всем известно, что в жрецы идут не только и не столько глубоко верующие, – как раз тех, кто сомневается в верности слепого поклонения божествам, среди них чуть не большая часть, но служение богам дает кое-какие привилегии и власть над толпой. Многие, не добившись больших успехов на политическом поприще, идут по пути служения богам, чтобы хотя бы так реализовать свои амбиции. Однако у людей, судя по всему, было иначе. По-другому это объяснить было невозможно.
Нет, этих людей выпускать нельзя. Нельзя допустить, чтобы хоть один из них оказался на свободе. Люди очень храбро сражались, да что там, если бы не глупость их командующего и не прозорливый ум
