кажется, что в случае необходимости они вряд ли нам помогут.
— Почему? — спросил я. — Потому, что большинство разводий недостаточно широки для всплытия?
— Да, — ответил Билл. — Слишком много длинных разводий, но они совершенно непригодны для всплытия.
— В таком случае лучше просто двигаться вперед, — сказал я.
— Да, двигаться вперед и надеяться на лучшее, — согласился Билл.
На этом мы и закончили наш разговор.
Проходя через машинный отсек, я еще раз взглянул на механизмы и приборы, от исправной работы которых зависела наша жизнь. Я остановился перед поблескивающей серой краской глухо гудящей турбиной с ее бесчисленными светящимися контрольными и измерительными приборами. Это замечательное творение человека, поражающее изумительной согласованностью действий всех его частей, вырабатывает электроэнергию, поддерживающую движение «Скейта» и жизнь на нем.
* * *
Тонкая голубая папка, в которой находится оперативный приказ «Скейту», лежит на покрытом зеленым сукном столе в офицерской кают-компании. Я собрал всех свободных от вахты офицеров.
— Позвольте мне еще раз зачитать оперативный приказ, — обратился я к ним, — для того чтобы каждому было известно, в чем состоит наша задача. «Если вы достигнете полюса к 14 августа, следуйте в район дрейфующей полярной станции «Альфа», попытайтесь установить с ней радиосвязь и всплыть в достаточной близости для установления непосредственного контакта с персоналом станции».
В соответствии с программой Международного Геофизического года Соединенные Штаты имели в то время две научно-исследовательские станции на дрейфующих льдах Северного Ледовитого океана. Эти станции представляли собой небольшие лагеря, разбитые на ледяных полях для научных наблюдений. Скорость дрейфа паковых льдов, на которых находились станции, составляла в среднем две-три мили в сутки. Персонал станций имел возможность производить много интересных наблюдений в тех частях Арктики, которые до этого были недоступны. Особенно большое значение придавалось измерению глубин Северного Ледовитого океана.
Идея создания таких станций зародилась и осуществлялась задолго до начала Международного Геофизического года. Сорок лет назад канадский полярный исследователь Вильялмур Стефансон и его верный помощник Сторкер Сторкерсон задумали основать лагерь на дрейфующей льдине для научных наблюдений. Заболев тифом, Стефансон не смог принять участие в этой экспедиции. Сторкерсону и его четырем спутникам удалось в 1918 году пройти на санях двести миль к северу от Аляски и разбить лагерь на льдине, которая за шесть месяцев переместилась почти на четыреста миль. В 1937 году в тридцати четырех милях от Северного полюса такая же полярная станция была создана русскими. Русские дрейфовали на льдине около года и переместились на тысячу сто миль, оказавшись в конечном счете у восточного берега Гренландии.
После второй мировой войны еще одна советская полярная станция сделала одно из самых замечательных открытий в Арктике. Медленно дрейфуя на льдине над районом с глубиной около двух миль, русские исследователи отметили внезапное уменьшение глубины океана. Их льдина проходила над огромной подводной возвышенностью. Произведенные позднее наблюдения глубин подтвердили наличие гигантского подводного хребта, пересекающего бассейн Северного Ледовитого океана от Гренландии до Новосибирских островов. Советские исследователи назвали этот хребет именем Ломоносова, русского ученого восемнадцатого столетия.
Персонал двух американских полярных станций — «Альфа» и «Браво» — состоял из представителей военно-воздушных сил и гражданских исследовательских организаций. Станция «Альфа» была значительно ближе к Северному полюсу. В этот период она находилась на расстоянии около трехсот миль от полюса по направлению к Аляске. Возможность всплытия из-подо льда в районе одной из этих станций, затерявшихся на ледяном пространстве в пять с половиной миллионов квадратных миль, представлялась мне настолько фантастической, что я никогда до этого не обсуждал ее серьезно со своими офицерами.
Тем не менее капитан 3 ранга Боб Макуэти, составлявший оперативный приказ на переход «Скейту», включил эту задачу, с тем чтобы, как он выразился, «подзадорить» нас.
— Но этот приказ не категорический, — сказал я собравшимся офицерам. — Все задачи нам предлагается выполнять, исходя из собственной оценки обстановки. Каково ваше мнение относительно попытки выйти к станции «Альфа»? — спросил я.
Я мог бы, конечно, и не задавать этого вопроса. Все офицеры в один голос заявили, что надо обязательно попытаться. Николсон, которому, как штурману, предстояло взять на себя самую трудную часть задачи — найти станцию, поразмыслив немного, сказал:
— Я немало думал над этим и считаю, что мы сможем найти ее. После того как мы достигнем полюса, нам надо попытаться всплыть поблизости от «Альфы» и связаться с ней по радио.
Эл Келлн, наш специалист по электронике, заметил:
— Я полагаю, что мы сможем связаться со станцией. У меня есть их позывные и расписание частот. Остается подойти к станции как можно ближе, чтобы связь была надежной.
Билл Леймен спросил:
— А какими сведениями мы располагаем относительно места станции в настоящее время?
— У меня есть расчетные данные мест станции на несколько ближайших дней, — ответил я. — Однако, насколько эти данные будут соответствовать фактическому местоположению «Альфы», сказать трудно.
— Нам будет трудно определить место станции даже в том случае, если мы окажемся всего в нескольких милях от нее, — сказал Келлн.
— Об этом-то я как раз и думал, — ответил Николсон.
Он объяснил, что если мы всплывем в нескольких милях от «Альфы», то можно будет запеленговать работу ее радиостанции.
— Затем, — продолжал он, — мы можем погрузиться и идти по пеленгу, пока не найдем станцию.
— А как мы узнаем, что дошли до нее? — спросил Дейв Бойд с сомнением.
— Это единственная трудность, — согласился Николсон. — Но будем надеяться, что нам посчастливится.
Глава 10
Следующий день был понедельник 11 августа. Если и дальше все будет идти так же хорошо, то к вечеру мы достигнем полюса. За завтраком царило приподнятое настроение.
Доктор Лафон рассказывал о приборе для определения прозрачности воды, установленном в надстройке «Скейта».
— Поразительно, — сказал он, — вода здесь прозрачнее, чем в любом другом океане, в котором мне приходилось производить наблюдения.
— А каков принцип действия нового прибора, доктор? — спросил Пэт Гарнер, молодой офицер, пришедший на «Скейт» перед нашим выходом из Нью-Лондона.
— Он представляет собой длинную металлическую трубку с источником света на одном конце и светоизмерительным прибором на другом. По силе света, проникающего через находящуюся в трубке воду, можно судить о ее прозрачности, — ответил Лафон.
— А что, собственно, дают наблюдения над прозрачностью воды? — спросил Пэт.
— Прозрачность — это один из критериев, по которому можно судить о перемещении масс океанской воды, — ответил доктор. — Мы ведь очень мало знаем о движении воды в океане.
Пока за одним концом стола шел этот разговор, сидевший рядом со мной Николсон попросил разрешения пойти отдохнуть, доложив перед уходом, что, судя по показанию специального прибора, наличие окиси углерода в отсеках лодки несколько повышенное — около шестидесяти частиц на миллион частиц воздуха.
