совершенно.
Наконец перископ медленно вышел из воды. Полынью окружал цивилизованный арктический мирок. На льду виднелись небольшие пятна коричневых домиков. Над ними возвышалась длинная мачта радиостанции. Далеко позади за кормой виднелась куполообразная антенна радиолокационной станции. Около нее на высокой мачте развевался американский флаг.
Полынья, в которой мы всплыли, действительно оказалась узкой и длинной, но она вполне нас устраивала.
Прижимаясь к кромке льда, как по беговой дорожке стадиона, шла небольшая шлюпка с подвесным мотором. Находившийся в ней человек неистово размахивал шапкой.
Глава 13
Едва мы всплыли, как проворная моторная шлюпка уже подошла к борту «Скейта» и ее пассажир радостно приветствовал нас. Это был майор военно-воздушных сил Джозеф Билотта, старший военный специалист дрейфующей станции «Альфа». Так как сообщенное нами время выхода «Скейта» из полыньи, где мы брали последний радиопеленг на станцию «Альфа», было перепутано, майору Билотте пришлось ходить на шлюпке и производить шум подвесным мотором очень долго. Его, конечно, кто-нибудь мог подменить, но Билотта боялся пропустить момент всплытия и поэтому не хотел ни на минуту покидать полынью.
— Никогда в жизни я не наблюдал такого необычайного зрелища, — сказал он, поднимаясь на мостик. — В этом пустынном озере, и вдруг — перископ подводной лодки! Это было что-то сверхъестественное.
Белая пластмассовая быстроходная шлюпка майора Билотты длиной около трех с половиной метров очень напоминала лодки, на которых американские ребятишки летом катаются на озерах. Эта шлюпка составляла весь флот станции. Хотя вокруг простирался океан, других средств передвижения по воде здесь и не требовалось, потому что станция «Альфа» находилась на дрейфующей льдине толщиной около трех метров и площадью несколько акров. Глубокий океан напоминал о себе лишь случайными полыньями, да и то только в летнее время.
Во время непродолжительного пребывания в первой и третьей полыньях мы то и дело подрабатывали машинами, чтобы удержать «Скейт» в центре участка открытой воды. Здесь же, у станции «Альфа», мы намеревались задержаться на более длительное время, поэтому я решил попробовать подойти к кромке льда и ошвартоваться.
Старший боцман Дорнберг и два матроса уже вытаскивали на палубу несколько длинных стальных стоек и тяжелых кувалд. С благословения Билотты они погрузили свое нехитрое имущество в шлюпку и направились к ледяному «берегу».
Билотта продрог и устал, поэтому Николсон сразу же пригласил его в кают-компанию выпить горячего кофе. Тем временем мы осторожно швартовали «Скейт» к кромке льда. На «берег» подали бросательные концы, затем швартовы, и Дорнберг закрепил их за вбитые в лед металлические стойки. «Скейт» стоял теперь в безопасности в пятидесяти метрах от главного строения лагеря и менее чем в ста милях от центра зоны недоступности Стефансона.
Затем я спустился в кают-компанию поговорить с Билоттой. Это был невысокий человек лет сорока. Он был одет в простой коричневый комбинезон и не носил никаких знаков различия, за исключением золотой майорской эмблемы, прикрепленной к шерстяной шапке арктического образца.
Билотта с увлечением рассказывал Николсону историю дрейфующей станции «Альфа».
Эту станцию создали в апреле 1957 года, незадолго до начала Международного Геофизического года. Льдина находилась в то время всего в пятистах пятидесяти милях к северу от мыса Барроу на Аляске. Ее выбрали для станции два известных арктических специалиста: иезуитский священник из Барроу Томас Кэннингхем и полковник военно-воздушных сил Джо Флетчер. Кэннингхем и Флетчер совершали полеты над паковыми льдами, пока не обнаружили достаточно прочную льдину, которая дрейфовала в интересные для исследований районы. После этого самолеты, совершившие посадку на лыжах, доставили туда людей и самое необходимое имущество. Вскоре с помощью бульдозера на льдине расчистили взлетно-посадочную полосу и обозначили ее привезенными с материка сосновыми ветками. Постепенно на льдине вырос лагерный городок, в который все доставлялось самолетами с Аляски.
Медленно дрейфуя в восточном направлении, к августу 1958 года льдина оказалась в девятистах милях северо-восточнее мыса Барроу. Сначала надеялись, что льдину отнесет к Северному полюсу. Однако позднее стало ясно, что под действием господствующего в Северо-Канадском бассейне дрейфа она будет перемещаться в направлении Канады и пройдет не менее чем в трехстах милях от полюса.
На станции работали двадцать девять сотрудников, прибывшие сюда еще ранней весной 1958 года. Подобранный исключительно на добровольных началах персонал станции состоял как из гражданских, так и из военных служащих. Все сотрудники должны были жить и работать в этих трудных условиях в течение шести месяцев. Билотта пояснил нам, что посадка самолетов на льдину в летние месяцы исключена, поэтому до осенних заморозков никто и ни при каких обстоятельствах не может перебраться отсюда на материк.
Часы в кают-компании показывали семь часов вечера. Неожиданно я почувствовал сильную усталость. Да и не удивительно: весь день я был на ногах.
— Извините, майор, — сказал я, — мне хотелось бы теперь отдохнуть. Члены экипажа «Скейта», конечно, пожелают осмотреть вашу станцию; желательно, чтобы и ваши сотрудники побывали у нас. Давайте наметим план на завтра и на этом закончим.
Майор посмотрел на свои ручные часы и нахмурился.
— Ночь давно уже прошла, командир, — возразил он. — Сейчас девять часов утра!
Тут же мы оба поняли, в чем дело. «Скейт» жил по гринвичскому гражданскому времени, в то время как часы на станции «Альфа» показывали аляскинское время, которое расходится с гринвичским на десять часов. Поэтому для майора Билотты было девять часов утра, а для меня семь часов вечера. А солнце, конечно, не обращало внимания ни на одного из нас. В это время года оно кружит высоко над горизонтом в течение всех двадцати четырех часов, так что в полночь (все равно по какому времени) оно светит так же ярко, как в полдень.
Любезного Билотту эта разница во времени не смутила.
— Нам здесь очень часто приходится нарушать распорядок, — весело сказал он. — Мы охотно превратим Для вас ночь в день и назначим визиты на такое время, когда у вас утро.
Что же еще оставалось делать хозяину?
В пятницу 15 августа по нашему времени (для станции «Альфа» это был еще вечер 14 августа) «на закате» было облачно, но тепло. Мы оставались ошвартованными у льда и провели целый день на «берегу».
После завтрака Николсон, Билл Леймен и я вместе с майором Билоттой начали обход станции. Обнаружился поразительный контраст с тем, что я наблюдал накануне, прогуливаясь один. Чувство одиночества, тишины и пустынности исчезло. Повсюду виднелись следы присутствия человека. Контейнеры с топливом, сброшенные с самолетов, оставляли на белом снегу коричневые пятна. То тут, то там встречались снежницы[24], но их девственная голубизна нарушалась грязными пятнами.
Всякий темный предмет, брошенный на белый снежный покров, поглощает значительно больше тепла по сравнению со всем окружающим, и поэтому он глубоко врезается в тающий под ним лед. Проходя мимо высокой двухъярусной радиоантенны, доминировавшей над лагерем, мы заметили, что покрытые черной резиной кабели, проложенные между помещением радиостанции и антенной, врезались в лед почти на метр, как врезается в масло горячий нож.
Станция «Альфа» состоит из десятка строений коричневого цвета, называемых хижинами Джеймсуэя. Внешне они выглядят как обычные домики, но спроектированы с таким расчетом, чтобы в случае нужды их можно было перебросить на самолетах и без особых трудов собрать на месте. Они используются здесь по- разному: как столовая, помещение для отдыха, жилья или как лаборатория.
