Ловкач вздрогнул и, зыркнув на атамана, протянул сквозь зубы:
— Уж и не думал свидеться.
— Проваливай, пока я добрый, — ухмыльнулся Жердь, — а за перстенек не кручинься, не пропа...
Жердь договорить не успел. Ловкач бросился на атамана, сбил с ног и нацелился ножом в горло. Жердь перехватил руку, но лезвие неумолимо приближалось.
— Должок за тобой, гадина, — прорычал Ловкач, — поквитаемся...
Колченог вылез из-за пазухи Жердя и вскарабкался на спину Ловкача, доковылял до шеи и вцепился в нее зубами. Ловкач замотал головой, брызгая кровью и хрипя, — из жилы бил красный фонтан. Жердь выкрутил руку недругу и добил Ловкача его же ножом.
— Считай поквитались.
Колченог подбежал к хозяину и забрался к нему на плечо.
Гул битвы нарастал, ширился. Заставлял голову вжиматься в плечи, а сердце — проваливаться в желудок. Ждать и надеяться больше не на что. И так промедлил, давно надо было ретироваться из лагеря. Обозники, прознавшие о разгроме хазарского войска первыми, уже блукали по лесам, Азей ушел, а он...
Кукша подумал, что если поторопится, то, может, и унесет ноги.
«Дурак, — обругал он себя, — знал же, знал, чем закончится, нутром чуял. Не подмять хазарве славян, и никому иному не подмять».
— Ну, идешь? — спросил он у Светки, слоняющейся тенью близ юрты. — Одна мы теперь с тобой сатана, я так думаю.
Та ломалась недолго, собрала пожитки в заплечный мешок и прыгнула на круп Кукшиной лошадки позади всадника.
Скакун не прорысил и три стрелища по пустому лагерю, как наткнулся на ватажку, вываливающую из шатра.
— Тпру, — схватил коня под уздцы долговязый мужик, — далеко ли путь-дорожку держишь, мил человек?
За долговязым переминались с ноги на ногу сотоварищи. Один, со здоровенной дубиной, то и дело нервно крутил башкой и вопрошал: «Вдарить?» Другие стояли молча и недобро смотрели на седоков.
Кукша припомнил покаянные рассказы Ловкача про то, как некий Жердь умыкнул его долю, ту, что предназначалась братству лютичей. Обоз разграбил, а положенное в общак не отдал. Очень Ловкач сокрушался. По приметам разбойник вполне походил на Ловкачова обидчика. Да нет, точно он.
«А что, может, и сработает, — подумал Кукша. — Татям как медом там намазано, так и рвутся в тайное селение. А Жердь всем татям тать, такому сам бог велел душой и телом к лютичам стремиться».
— В Лютовку, — ответил Кукша, — слыхал, небось.
— Как не слыхать, — осклабился Жердь, — весь знатная. Говорят, кто попал туда, в счастье и довольстве живет. Как сыр в масле катается. Ты вот что, мил человек, мы тебя и девку твою не тронем, коли в Лютовку отведешь да Отцу Горечи в ноги бухнешься.
Не обманулся Кукша! Вышло, как он и ожидал.
— На что тебе Отец Горечи? — поинтересовался он.
— Заклятие чтобы снял, — нехотя проговорил Жердь и тут же осекся, подумав, что сболтнул лишнее. Метнул злой взгляд на Кукшу и рявкнул: — Гляди, ежели солгал — кишки выпустим, тебе и твоей девке.
Кукша решил не говорить, что он и есть Отец Горечи. Все равно не поверят. А как доберутся до заветной веси, от скрытности его большая польза может случиться. Верной службой искупит Жердь свою дерзость.
Ватага обшарила последние шатры и вместе с нежданными попутчиками покинула хазарский лагерь.
1
Отава — загон под открытым небом, обнесенный жердями.
2
Фарсах — хазарская мера длины
3
Аркуда — медведь
4
Сечень — январь
5
См. «Ветер с Итиля»
6
См. «Ветер с Итиля». (Дабы развеять двусмысленность, автор сразу же хочет заметить, что в названии первой книги цикла «Шаман всея Руси» подразумевается самый обычный ветер.)
7
Проходя обряд, испытуемый как бы умирал и вновь рождался в новом качестве, с новым именем. Всякий, кто умирал, по древним верованиям, умирал именно насильственной смертью — если не нож или отрава стали причиной погибели, то злая думка, сглаз или наговор. А раз так, значит, любой уважающий себя мертвяк должен явиться с того света и отомстить подлым убийцам. И еще неизвестно, что взбредет ему в голову, кого он признает виновным в своей смерти! Чтобы не случилось ужасного, люди ограждали себя различными оберегами. Насмешки и унижения как раз и были таковыми. Живые всячески запугивали и унижали будущего мертвяка, дабы тому было неповадно с ними связываться. Существует мнение, что обряд инициации в основном носил именно охранительный характер.
Любопытно, что обряды инициации практикуются по сей день. Например, всем известно о «прописке», которой подвергается в камере вновь прибывший заключенный. Вроде бы дикость, а покопаться в истории — архетип. Видимо, человечество еще очень долго не изживет магического мышления.
8
См. первую книгу «Ветер с Итиля»
9
Автор не разделяет убеждений своего героя и просит читателей не следовать примеру Белбородко. Лягушки — весьма полезные земноводные. Берегите природу, дорогие читатели
10
Паздер — октябрь
