— А дети у них есть?
— Детей, слава богу, нет.
— Почему слава богу?
Анька с ответом замешкалась. Но потом все же ответила:
— Да эта Сонька… припадочная она у нас.
— Припадочная? В каком смысле?
— В самом прямом. Больная она. Падучая у нее.
— Эпилепсия?
— Угу!
— И он женился на такой женщине?
— Женился.
— Выходит, любил?
— Не знаю. Нет, не думаю, чтобы любил.
— Зачем же тогда?
Но Анька явно не знала ответа.
— Робин вообще со странностями, — сказала она. — И семья у него не совсем обычная. Другие бы люди своему сыну просто запретили на больной жениться. А эти только и сказали: делай, сынок, как считаешь нужным. Твоя жизнь, тебе ее и жить. Делай что хочешь.
Помимо воли прислушиваясь к этому разговору, Кира ощутила нечто вроде уважения к неизвестным ей родителям Робина. Об этом и сказала. Ведь это просто удивительное по нынешним временам христианское смирение. И учтите, в кавказской семье, которая традиционно живет по законам патриархального уклада. Где слово отца и вообще старших в семье — не просто закон, а закон непререкаемый. И вдруг такая мягкость! Да уж, понятно, почему односельчане считают Робина и его семью странными людьми.
— Испортили они своим гуманизмом сыну всю жизнь! — не согласилась с Кирой Анька. — Нет бы сказали: не женись на дуре, и все! А эти, видишь ты, делай, как считаешь нужным. А много он после армии мог считать? Женился на первой подвернувшейся, потому что родители так перетряслись, пока он воевал, что едва Робин вернулся, сразу же захотели свадьбы и внуков.
— Зачем?
— Внуков-то? Так для страховки, я так понимаю.
— Для страховки?
— Пока Робин воевал, они каждый день в душе его хоронили. Война же, а он у них единственный сын.
— Других детей у его родителей нет?
— Дочки.
Анька сказала так, что сразу становилось понятным: дочки до сих пор в Грузии не слишком-то высоко и ценятся. Другое дело сын — наследник. Он и фамилию передаст, и с родителями до самого их конца останется. А дочки что? Вырастут и упорхнут в другую семью, в дом к мужу. Про родителей если и вспомнят, то вряд ли часто.
Но Леся продолжала интересоваться подробностями личной жизни Робина и его жены.
— А между собой супруги как живут? Дружно?
— Куда там! Плохо живут! Она ему постоянно скандалы закатывает. А он домой не больно-то рвется. Все по друзьям да по друзьям. Или на работе. Домой только и приходит, что спать. Да и то не каждую ночь. А она с его родителями дома сидит и еще больше от этого злится. Так что когда Робин все-таки до дома добирается, его уже ждет очередной скандал.
Разговор подруг услышали и другие женщины. Им тоже нашлось, что сказать. Оказалось, что вся деревня в курсе личной жизни Робина и его жены. А еще оказалось, что грузинские женщины ничуть не худшие сплетницы, чем их русские товарки.
Воистину, все люди слеплены из одного теста. И те небольшие различия, которые существуют, просто вроде присыпки на булочках. Где корица, где тертый орех, где сахарная пудра.
Но в своем мнении по поводу брака Робина и Сонны они были едины. Не пара эти двое друг другу. Нет, никак не пара. А одна женщина постарше, послушав разговоры своих более молодых односельчанок, не выдержала и вмешалась:
— Мне его мать говорила, что он с ней и не спит даже! Вот до чего у них дело дошло! Так опротивела она ему своими скандалами, что он к ней и не прикасается. А ведь Робин — парень горячий. Помню, когда он еще не женат был, мать его плакалась, что уследить за парнем не может. Девки к нему так и липнут, да и он от них не больно-то бегает.
Все ясно, убоявшись, что сын навлечет на их голову позор, обесчестив какую-нибудь из соседок, а то и схлопочет от ревнивого мужа, родители поскорей женили сына. Надеялись, что пылкая натура молодого человека угомонится. Да только не повезло им с невесткой. Вот в чем дело.
— Сонна у нас словно кусок скисшего теста. Сырая и воняет!
— А мне ее жалко. Муж ей трудный попался.
— Робин — хороший человек.
— Хороший, но не для Сонны. Слишком уж сложный для нее!
— С другим человеком даже она вполне могла быть счастлива. Не такая уж она и вредина.
— Я ее с детства знаю. Дура она — это да. Но характер у нее сносный. Просто когда муж жену не любит и даже не может этого скрыть, любая озвереет.
Одним словом, хотя мнения односельчанок несколько разошлись, все сходились в одном. Сонна и Робин друг другу не пара. И лучше бы было им тихо и мирно развестись.
Разумеется, последнее добавила уже Леся. Никто из грузинок о разводе даже и не заикнулся. Развод? Это же немыслимо! Даже и говорить о таком невозможно! И что с того, что у Сонны нет детей, а сама она припадочная и муж ее не любит? Раз мужчина на ней женился, значит, обязан теперь заботиться о жене. А уж нравится ему это или он чувствует себя совершенно несчастным, никого не колышет. Обязан и все!
Такая позиция женщин деревни Горская была вполне понятна подругам. Разве это дело, если мужчины начнут бросать надоевших им жен? Того и гляди, сама окажешься за порогом. Вообще, как заметили подруги, грузинки со своими мужчинами обращались хотя и подчеркнуто уважительно, но при этом были твердо уверены: муж никогда, никуда и ни при каком раскладе от них не денется.
Кире ужасно хотелось бы узнать, что думает по этому поводу сам Робин. Но как? Не подойдешь ведь и не спросишь, а не хотите ли вы, уважаемый, со своей кикиморой развестись, да на мне, обаятельной и привлекательной во всех смыслах, жениться?
Тем временем женщины уже переключились на обсуждение каких-то других, подругам незнакомых людей, увлеченно перемывая косточки и смакуя подробности, которые подруги оценить не могли, потому что не знали, о чем и о ком идет речь. По этой причине девушки потеряли интерес к женскому обществу и стали прислушиваться к тому, что делается на мужской стороне стола.
Там двигали тосты. Тамадой сегодняшнего застолья был выбран некий Васико. Не жених, тот был мелкий и плюгавый, а другой. Этот Васико был высокий и дородный мужчина с темной густой бородой и славным лицом. Его в селе любили и уважали за широту натуры и за умение быстро и тактично предложить свою помощь, так что никто из нуждающихся в ней не чувствовал себя униженным. Редкий дар. По нынешнему времени вообще бесценный.
Но тосты мог говорить каждый, разумеется, с разрешения выбранного тамады, не перебивая последнего и не залезая «вперед батьки», то есть того же самого тамады. Первый тост традиционно пился за самого выбранного тамаду, потом за домашний очаг, за старших, за родителей, за детей. А дальше пили уже за что угодно, но не выпивали свой глоток, пока хоть у кого-то было, что сказать. Таким образом, напивались в Грузии редко. Даже сидя целый день за накрытым столом, выпивали не всю чачу или вино, а ровно столько, чтобы застолье было приятным и веселым.
Как раз в тот момент, когда девушки переключили свое внимание на мужскую половину стола, со своего места поднялся невысокий пожилой мужчина с хитрыми неспокойными глазами, стреляющими по сторонам. Его лицо подругам совсем не понравилось. Бывают такие лица, которые словно бы предупреждают о шельмоватости самого человека.
