личной охраны командира. Один из них держался за щеку, на которой красовалось пять кровавых царапин, а второй никак не мог толком распрямиться после полученного пинка в пах. Оба они горели жаждой мести, но командир брезгливо махнул им рукой, приказывая убираться.
– Хватит, раньше соображать надо было, – кинул он им. – С двумя женщинами справиться не смогли, чего же вы стоите.
– Это шайтан, а не баба! – завопил оцарапанный боевик, так как его приятель пока мог издавать только болезненные стоны. – Она набросилась на нас как дикий зверь. Никогда такого не видел. Она Ахмету так врезала, что он до сих пор за брюхо держится и разогнуться не может.
Командир уважительно глянул на пленниц. Он отлично помнил, что слой жира на брюхе у Ахмета был такой толщины, что пробить его кулаком не получалось и у лучших боевиков. Командир и сам неоднократно пытался сделать это, но у него так ничего и не вышло. Теперь ему стало вдвойне любопытно, что за добычу преподнесла ему судьба.
– Которая? – поинтересовался он.
– Вон та, – ткнул пальцем боевик в более крупную женщину.
– Ага, – удовлетворенно кивнул командир. – Иди.
Дождавшись, пока телохранители выйдут, он сделал знак племяннику, и тот осторожно попытался приблизиться к пленницам. Но это ему удалось не вполне. То есть приблизиться ему удалось, но лишь на короткий миг, потому что потом старшая из женщин сделала почти неуловимое движение – и племянник отлетел далеко в угол, где и остался лежать. Командир внимательно посмотрел на пленниц, прикидывая, кто они такие и что им на самом деле могло понадобиться в такой час в горах. На искательниц приключений они похожи не были, одна больше напоминала образцовую жену, успевшую обзавестись парой детишек и до сей поры не помышлявшую ни о чем другом, кроме создания семейного уюта для своего мужа. А вот вторая заставила командира поломать голову. Ее лицо, видневшееся из-под платка, казалось ему смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где ее раньше видел. Но в том, что их пути уже пересекались, он был совершенно уверен. Обычно ему удавалось вспомнить человека даже в том случае, если они всего лишь перекинулись парой фраз, память у него была феноменальная.
– Как зовут? – спросил он.
– Гуля, – дрожащим голосом проговорила младшая.
– А твоя подруга?
– Это сестра мужа, – поправила его женщина. – Ее зовут...
– Фатима, – перебила ее старшая.
Гуля метнула на нее удивленный взгляд, который не укрылся от внимания командира.
– Ну, да, Фатима, – немного нерешительно подтвердила Гуля.
Командир решил, что на данный момент имя не играет существенной роли. Хочет быть Фатимой, пожалуйста. Женщин никогда не стоит раздражать по пустякам. Лишь бы они внятно объяснили, что делали и кого искали.
– И что же вы делали ночью одни? – спросил он. – Где ваши мужья, куда они смотрят?
На оба вопроса ответа не последовало. Решив, что мужья – дело десятое, командир приступил непосредственно к интересующей его теме:
– Что вам понадобилось в горах?
– Мы искали... – начала говорить младшая, но сбилась и замолчала.
– Кого? – настаивал командир.
Старшая перевела дух и произнесла:
– Мы искали ребенка.
– Потерялся? – проявил сочувствие командир. – Отец что, не знает?
– Не знает, – подтвердила старшая. – Мы очень расстроены и хотели найти его раньше, чем отец спросит, где мальчик. Мы очень боимся, что он убежал от нас насовсем. Он все время бредил идеей пойти воевать. А так как он очень рослый для своих тринадцати лет, то его вполне могли взять.
– Ничего себе ребенок, – пробормотал командир, перед мысленным взором которого пузатый карапуз, невесть как забредший в горы, рыдающий там от страха и зовущий маму, превратился в молодого парня с уже пробивающимися усами. – Ничего с ним не случится, – заверил он женщин. – Нам он не попадался.
Замечание звучало в высшей степени двусмысленно, но командир не обратил на это внимания. Он был занят мыслями о том, почему женщины врут, и к тому же врут так неубедительно.
– Документы у вас есть? – спросил он у них.
Документов ни у одной не оказалось. Это командир и предвидел. Теперь у него появился еще один повод, чтобы задержать странных женщин у себя.
– Погостите у меня, – предложил он им. – Хотя бы пару деньков. А мои люди пока поищут вашего мальчика. Им это ничего не будет стоить.
Он хотел еще добавить, что искать одного бесследно растворившегося человека или двух, дело, в общем-то, одинаково бесперспективное.
– Мы не можем, – быстро отказалась от его предложения Гуля. – Мы должны вернуться домой. У меня там дети.
– Еще дети? – вежливо удивился командир. – Думаю, что о них есть кому позаботиться. А вы пока отдохнете у меня, припомните события из своей жизни, а то у меня есть подозрения, что мы с вами уже встречались, но я никак не могу припомнить, где именно. А это меня беспокоит, должно быть, старость приближается.
И, не дождавшись от окружающих дружных заверений в том, что он еще даст сто очков любому молодому, он рявкнул уже значительно менее миролюбиво:
– Отвести их в кладовку.
В комнате, которая раньше была отведена рачительными хозяевами под кладовку, уже давно не хранилось ни мешков с мукой и сахаром, ни связок острого перца, ни гирлянд лука. Все продуктовые запасы были либо подъедены самими хозяевами еще до их бегства, либо подобраны проходящими мимо покинутого дома прохожими. Единственное, что напоминало о былом статусе этой комнаты, были решетки на окнах. Именно поэтому командир и приспособил ее под темницу для своих пленных. Именно в ней между двумя женщинами состоялся следующий разговор.
– Зачем ты наплела ему про какого-то ребенка? – набросилась на Беллу Гуля. – У тебя же никогда не было детей, а мои спят дома и никак не тянут на тринадцать лет. Разве что возраст обоих возвести в квадрат, а потом получившиеся числа сложить вместе.
– А что надо было ему сказать? – тоже ощерилась Белла. – Не могла же я ему сказать, что мы помчались среди ночи искать эту маленькую скотину.
– А что тут такого? Это все лучше, чем врать про ребенка. Ты что, не знаешь, что детей записывают в паспорта, а в твоем четко указано, что детей у тебя нет. Как нам быть, если вранье откроется?
– Не откроется, – успокоила Гулю Белла. – Мой паспорт в сумочке, а сумочку я забыла у тебя дома.
– А если они заглянут ко мне домой и найдут его, тогда что? – спросила Гуля, тут же придя в ужас от такого предположения.
Белла явно о такой возможности до этой минуты не задумывалась, потому что теперь настроение у нее резко упало на несколько десятков градусов и она уже значительно более мрачным голосом произнесла:
– Надо нам бежать отсюда.
– И каким образом, хотелось бы мне знать? – ехидно спросила Гуля.
Так как Белла этого не знала, то разговор на этом и закончился. Пленницы разбрелись по разным углам и уселись там, нахохлившись и сердито поглядывая друг на друга.
Махмед возвращался домой в приподнятом состоянии, которое бывает у человека, который долго вел неправедную жизнь, тяготился ею и наконец теперь решил покончить с ней навсегда. На душе у него пели птицы, и там же цвел багульник. Впрочем, такое состояние у него бывало уже неоднократно и ровным счетом ничего не значило. Через несколько часов, проведенных под родной крышей, ему становилось невыносимо скучно, он начинал видеть в жене кучу недостатков, а дети казались ему уже не маленькими ангелочками, а сущими чертенятами. В таком состоянии Махмед проводил с семьей еще несколько часов, с каждой минутой все больше убеждаясь, что без него тут обойдутся вполне успешно. И,
