раздавленному зеркалу: отражающаяся в нем картина вроде бы и осталась без изменений (все предметы – на местах), но все равно искажена разбежавшимися по поверхности стекла трещинами.
Так бывало с Алевтиной после того, как ночью ей снились кошмары: вроде бы ничего не случилось, все по-прежнему, а чувствовала она себя разбитой, больной и несчастной.
Первый кошмар приснился ей месяц назад, и этот сон, положивший начало целой череде ужасных сновидений, она запомнила в деталях. Последующие были лишь его вариациями: менялись места действий, но не сюжет.
В тот раз действие происходило в метро. Але снилось, будто, возвращаясь домой с дня рождения институтской приятельницы, с которой в реальности связь оборвалась сразу после окончания вуза, она спустилась в подземку. Был поздний вечер. И хоть час пик, когда основной поток людей возвращается с работы, давно закончился, безлюдье и тишина, которыми ее встретила станция, удивили Алевтину.
Поезд запаздывал, и Алевтине, находившейся на станции в одиночестве, становилось как-то не по себе. Девушка то и дело поглядывала на часы, которые то ли шли вперед, то ли отсчитывали время назад: дважды Аля попадала на одни и те же цифры – 3:33, и дважды на – 1:11. Но удивление проигрывало беспокойству, которое становилось все сильнее с каждой секундой, проведенной на пустой, будто вымершей платформе.
Наконец послышался шум приближающегося поезда. Состав вынырнул не из «правого» туннеля, как обычно, а из того, который находился под часами. Но Алино удивление растворилось в радости и облегчении. Каких-то двадцать- тридцать минут, и она прибудет на свою конечную станцию.
Людей в вагоне оказалось немного. И те, которые там находились, были заняты. Кто-то читал, закрывшись газетой, кто-то, опустив голову, так, что не было видно лица, дремал. Одна женщина, низко склонившись над сумочкой, копалась в содержимом. Длинные спутанные волосы занавешивали ее лицо, но женщина почему-то не убирала их, хоть они ей явно мешали. Аля прошла в вагон и заняла одно из пустых сидений. В стекле противоположного окна отражалось ее уставшее лицо. И девушка, разглядывая свое отражение, подумала о том, что с такой неинтересной, постной физиономией, к которой к тому же накрепко пристала унылая гримаса, нечего и мечтать, что однажды ей улыбнется женское счастье. Если уж она не смогла устроить личную жизнь в двадцать лет, когда цвет лица был свежим, как утренняя роза, глаза светились, а уголки рта еще не опустились, как у грустного «смайлика», напротив, губы трогала легкая улыбка, а кровь горячил адреналин ожидания, что вот-вот в ее жизни случится волшебство под названием Любовь... Если уж не успела вскочить в последний вагон уходящего поезда своей молодости в двадцать пять, когда, собственно, ей и улыбнулась коварной улыбкой Госпожа Любовь, оказавшаяся в реальности вовсе не доброй феей из сказки, а стервой- обманщицей... То что уж говорить про сейчас, когда Але исполнилось тридцать два, а выглядела она в лучшем случае на тридцать шесть. И каждое утро при взгляде в зеркало ей так и хотелось повторить слова ослика Иа: «Душераздирающее зре-е-е-лище...» И не только потому, что возраст с беспощадностью маньяка принялся разлиновывать ее лицо первыми мимическими морщинками, но и оттого, что выражение, застывшее на нем, в точности копировало выражение морды мультяшного ослика. Все, абсолютно все приятельницы к этому времени оказались замужними (даже те, которые развелись, вновь вышли замуж), с детьми. И только Алевтина оставалась одна, с девственным паспортом и с такой же незапятнанной девичьей честью.
Никаких, абсолютно никаких перспектив не предвиделось: весь круг ее знакомств составляли престарелые матроны из педагогического коллектива, женское царство разбавляли лишь шестидесятилетний физрук и восемнадцатилетний охранник Степка, умственных способностей которого хватило лишь на то, чтобы с большим трудом окончить девять классов школы.
Вот в таких грустных размышлениях пребывала Аля, разглядывая в стекле свое отражение. Перегон между станциями оказался слишком длинным, так что девушка в полной мере смогла насладиться своими безрадостными мыслями. Запоздало спохватившись, что поезд все мчится и мчится в туннельной темноте, а машинист помалкивает, не объявляет остановку, Аля встревоженно огляделась по сторонам. Другим пассажирам, казалось, и дела не было до того, куда мчит их поезд. Девушка еще немного подождала, по ее представлениям, не меньше пяти минут, но за окном так и не показались огни приближающейся станции. И тогда Аля, осмелев, обратилась к ближайшей пассажирке – той женщине, которая все продолжала что-то искать в своей сумке.
– Скажите, вы не знаете...
Не договорив, Аля замолчала. Только сейчас она обратила внимание на то, что в темном окне отражается лишь она одна. Там не было ни спавшего через одно сиденье от нее мужчины, ни дамы с сумкой, ни парня в куртке с накинутым на голову капюшоном, ни обнимающейся парочки.
– Господи... – едва вымолвила Алевтина. И это слово, произнесенное шепотом, произвело вдруг эффект разорвавшейся бомбы.
– Гоооссссподииии... – злобно зашипела дама, откидывая сумку на сиденье и поднимая голову. Ее лицо по-прежнему было закрыто волосами.
– Господиииии, – заныл, будто от боли, мгновенно проснувшийся мужчина.
– Господи, господи, – захихикала дуэтом парочка.
А парень в куртке резко распрямился и откинул капюшон. Аля, глянув на незнакомца, онемела от ужаса. Лица у парня не оказалось: отсутствовали глаза, нос, рот, а места, где они должны были находиться, оставались ровными, покрытыми той же сероватой кожей, что и вся поверхность «лица». Но при этом «лицо» было не лишено мимики, и гримаса, которая искажала его, безошибочно была расценена Алей как гнев.
Парень словно подал команду, и остальные пассажиры странного поезда стали медленно приближаться к Але. И у всех, всех до единого, были такие же пустые «лица». Аля окаменела от ужаса, не смогла ни закричать, ни пошевелиться. И в этот момент из динамиков грянул долгожданный голос машиниста:
– Следующая остановка – ад!
Сегодня ей приснилось, будто она вошла в лифт, и только когда уже закрылись двери, поняла, что находится в толпе людей-призраков. Самым худшим оказалось то, что в этом сне призраки дотрагивались до нее. Аля, проснувшись и встав под горячий душ, еще долго не могла избавиться от ощущения ледяных прикосновений.
После третьего подобного сна ей подумалось, что неплохо было бы обратиться к кому-нибудь за советом. Что могло нарушить здоровый сон и породить кошмары? Усталость, тревога, глубинные страхи? После пятой плохо проведенной ночи Аля почти утвердилась в мысли, что ей необходима помощь. И сейчас, без аппетита жуя на завтрак безвкусные мюсли с обезжиренным кефиром, она размышляла о том, у кого попросить помощи. Поначалу девушка собиралась проконсультироваться у школьного психолога Веры Сергеевны. Но, робея перед этой холеной и немного холодной дамой, все откладывала и откладывала разговор. А вчера Але попалась на глаза газета с объявлениями. «Потомственная ведунья Диана... Предсказание по картам Таро, разгадывание снов...» Алевтина никогда не обращалась ни к гадалкам, ни к знахаркам, ни к экстрасенсам, более того, считала их всех шарлатанами. Но сейчас ее соблазняло умение этой ведуньи разгадывать сны. Да еще подкупало то, что телефон, указанный в объявлении, показался Але знакомым. От номера ее домашнего телефона его отличала лишь последняя цифра. Значит, потомственная предсказательница должна проживать в том же доме, что и Алевтина. Ей вспомнилась волоокая и черноволосая красавица, с которой Аля пару раз встретилась в подъезде.
Доедая свой скудный завтрак, девушка решила, что сегодня обязательно позвонит по указанному в газете номеру, и принялась собираться на работу. Сборы были недолгими. Алевтина надела любимое трикотажное платье, торопливо прошлась по лицу пуховкой с пудрой и так же небрежно мазнула щеточкой с тушью по коротким ресницам. Повседневный макияж завершен. Затем пригладила щеткой полураспущенные «химические» кудри, отметив, что надо бы после зарплаты записаться к парикмахеру, чтобы либо состричь отросшую «химию», либо сделать новую. Сунула в портфель пачку ученических тетрадей с проверенными сочинениями и, приоткрыв дверь в соседнюю комнату, шепотом сказала:
– Ма, я пошла!
В ответ Аля услышала утреннее благословение. Мама уже давно проснулась, но, как обычно, не выходила из своей комнаты, чтобы не мешать дочери собираться. Она вставала уже после того, когда за Алей закрывалась дверь, и начинала свой день, заполненный домашней работой, с похода в магазин за свежим хлебом.
Алевтина вышла на площадку, заперла за собой дверь и повернулась к лифту. Тот неожиданно, будто она успела его вызвать, распахнул двери, постоял, ожидая. Но едва девушка приблизилась к кабине, закрылся и порожним поехал вниз.
– Опередил, что ли, кто меня? – озадаченно пробормотала Алевтина.
В ожидании, когда погаснет кнопка,
