не обнаружили.
— Что случилось? — наконец выговорил Федор Иванович. — Он умер! Валя умер! Вернее, его убили несколько дней назад.
— Не может быть! — насквозь фальшивым голосом воскликнула Катька.
Но врачу было не до того, чтобы следить за интонацией собеседников.
— Хорошенькое дело! — воскликнул он. — Валя умер, а кто будет оплачивать содержание Татьяны? Не могу же я держать ее тут бесплатно. У нас не государственное учреждение.
— Верните ее родственникам, — предложила я, начиная догадываться, зачем Катька затеяла эту комедию со звонком.
— Я же говорил, у нее нет родственников! — рявкнул врач. — Родители погибли, муж от нее отказался. А детей у нашей Татьяны никогда не было.
— Помню, говорили, — кивнула я. — Близких родственников у нее действительно нет. Но, может быть, кто-то из дальней родни пожалеет больную? И возьмет ее к себе?
— Сомневаюсь! — покачал головой врач. — Но даже если бы среди ее родных и оказались святые, то мне их координаты неизвестны.
И он совсем поник головой.
— Вы можете отдать ее в государственное учреждение подобного типа, — сказала я и сама ужаснулась.
— Нет, — к великой моей радости, отказался Федор Иванович. — Во-первых, это не этично. А во- вторых, мне попросту жалко Татьяну. Она по сути своей несчастное создание. Ей и так пришлось много перестрадать в жизни. За что же наказывать ее еще больше?
— Тогда, — сказала Катька, и я затаила дыхание, — тогда отдайте ее нам.
— Как это — отдайте? — растерялся врач. — Вот так просто взять и отдать?
— Ну да, — кивнула Катька. — Вы же говорите, что она безобидна?
— Совершенно безобидна, — заверил ее врач. — Даже в периоды просветления она лишь плачет. Пара соответствующих уколов, и она засыпает. А просыпается всегда снова ребенком. А вы в самом деле согласны ее взять?
В его голосе слышалось недоверие.
— Да, — решительно кивнула Катька. — Думаю, что им вдвоем с мужем будет веселей. Мужа я тоже тогда возьму домой. Татьяна мне кажется достаточно крепкой физически, чтобы при случае помочь мне дать ему отпор.
Должно быть, Федору Ивановичу и в самом деле здорово хотелось избавиться от пациентки, которая внезапно оказалась некредитоспособной. Потому что он даже не стал удивляться столь странной Катькиной прихоти.
— Хорошо, — заторопился он, опасаясь, что Катька передумает. — Сейчас я все оформлю.
И он исчез, испарился. Зато в его кабинете появился молодой человек с усталым взглядом.
— Кто из вас жена Смирнова Павла? — поинтересовался он у нас.
Мы обе молчали. Наконец Катька встрепенулась и воскликнула:
— Ой, это же я!
Молодой врач с некоторым недоумением посмотрел на нее и сказал:
— У меня для вас плохие новости. Мы обследовали вашего мужа. Конечно, весьма поверхностно. Но уже по предварительному заключению комиссии могу сказать, что он серьезно психически болен и опасен для окружающих.
— Что? — хором воскликнули мы с Катькой. — Вы не ошибаетесь?
— Нет, — решительно заверил нас врач. — У него на лицо признаки сильнейшей суицидальной паранойи с добавлением галлюцинагенного бреда. Он у вас наркотики не принимает?
Катька отрицательно покачала головой. Говорить она не могла. Диагноз эскулапа лишил ее дара речи.
— Жаль, — сказал врач. — Лучше бы принимал. А давно вы стали замечать за ним эти странности?
— Какие? — едва слышным голосом попыталась уточнить Катька. — Боязнь воды?
— Да нет! — досадливо воскликнул врач. — Это меня беспокоит как раз меньше всего. Подумаешь, легкий психоз. Нет, но он мнит себя богом.
— Что? — хором воскликнули мы.
Время от времени Прапор и правда изрекал нечто подобного. Но при этих разговорах он всегда был изрядно пьян. Поэтому мы всегда списывали их на желание подурачиться самому и посмешить заодно нас.
— Да, да, — озабоченно сказал врач. — И при этом совершенно не представляет, как ему в этом амплуа следует себя вести. Кроме того, у него наблюдается раздвоение личности, когда он одновременно считает себя богом и его антиподом.
Это было что-то новенькое. Должно быть, Прапор постарался и придумал эту фишку специально для медицинской комиссии. Нам он ничего подобного до сей поры не преподносил. Но в это время вернулся наш Федор Иванович.
— Ничего не нужно! — закричал он, увидев своего коллегу. — Дама забирает своего мужа домой.
— Это невозможно! — решительно восстал молодой врач. — Ее муж опасно болен. И его пребывание среди нормальных людей исключено вплоть до локализации его болезни.
— Говорю тебе, она его не оставляет, — злобно набросился на него Федор Иванович. — Иди, я тебе после все объясню.
— Я не могу, — уперся врач. — Не могу позволить этой женщине забрать его. Тем более что по документам он не женат. В крайнем случае, если у нее нет денег на оплату пребывания ее мужа у нас в стационаре, то мы должны выделить ей транспорт и проводить ее мужа в государственную клинику. Говорю тебе, он опасен для окружающих.
— Хорошо, хорошо, — сделал вид, что сдается, Федор Иванович. — Так мы и сделаем. Иди, я обо все позабочусь сам.
И с трудом выставив не в меру сознательного коллегу, он повернулся к нам.
— Татьяну сейчас приведут, — сообщил он. — Она собирает свои вещи. Вы, надеюсь, не передумали насчет нее?
— Нет, — покачала я головой.
Катька же пребывала в каком-то ступоре.
— Скажите, — наконец спросила она. — А насчет моего мужа — это правда?
— Что — правда? — раздраженно спросил у нее Федор Иванович.
— Ну что он действительно серьезно болен, это правда?
— Конечно! — удивленно кивнул врач. — А у вас были на этот счет сомнения?
Катька молча кивнула.
— Уверяю вас, что чем скорей вы откажетесь от мысли содержать его дома, тем лучше, — сказал врач. — Вот Татьяна совсем другое дело. Она — существо тихое и безмятежное. Только не давайте ей слишком много сладкого. Оно ей вредно для печени. И вообще избыточный вес — это еще одна ее проблема.
Катька снова кивнула. Рта она больше не открывала. В конце концов через десять-пятнадцать минут в кабинете появилась Татьяна с сияющим лицом ребенка, предвкушающего интересную прогулку. И очень довольный Прапор, которого привели двое санитаров.
— Ну как я их? — шепнул нам Прапор. — Кажется, они поверили, что я действительно болен. Они тут чудаки. Поверили всему, что я им наплел. Только все удивлялись, что рефлексы у меня какие-то не такие.
— Еще и рефлексы! — простонала Катька. — Ты хоть знаешь, что мне настоятельно рекомендовали немедленно сдать тебя в дурку, как социально опасного типа.
— В каком смысле? — удивился Прапор.
