– Дюше это нужно, чтобы дед упомянул его в своем новом завещании.
– А Сильвии-то это зачем?
– Ей – не знаю. – Стаси пожала плечами. – Не похоже, что она от всего этого в восторге. Но раз она согласилась стать невестой Дюши, значит, ей это зачем-то нужно.
– Или она вынуждена, – пробормотала себе под нос Инна.
Стаси с любопытством посмотрела на Инну.
– Нет, Сильви не беременна, – сказала она. – Если ты это имеешь в виду. Мой братец до свадьбы к ней и не притронется. Но даже если бы Сильви и забеременела, то она, не задумываясь, избавилась бы от ребенка. Она очень злая. У нее есть хорошенькая собачка – фокстерьер. Я видела, как она его била ремнем, когда он стащил у нее кассету. У нее было такое лицо... Такое, я даже испугалась.
– А твои родители, они рады браку Дюши?
– Конечно, рады. Да они прямо с ума сходят от радости, что Дюша наконец остепенится. Он ведь у нас неплохой, только очень подвижный. За ним никак не уследишь. А теперь жена будет за ним присматривать, чтобы он вел себя пристойно. Только это моих родителей и заботит. Сплошное лицемерие.
– Значит, твоего мнения относительно Сильви родители не разделяют? – спросила Инна. – И остальные родственники тоже?
– Ты имеешь в виду моих дядю Алексея и тетю Ингриду? – спросила Стаси. – Они Сильви вчера увидели первый раз. Дюша ее с ними не знакомил. Им все равно. А уж их недоумкам-сыночкам и подавно.
– Разве ты не любишь своих кузенов? – удивилась Инна. – За что?
– За то, что они ослы, – сказала Стаси. – Обоим уже под тридцать, а все учатся. А в свободное время воруют у своих папочки с мамочкой из кошельков. Они оба игроки, вечно в долгах. Я не удивлюсь, если выяснится, что это один из них стрелял в дядю Алексея, чтобы получить после него наследство. На большее у них ума не хватит.
Инна едва дух перевела от такого заявления. Но в это время в столовую пришла Эмилия Карловна.
– Мне нужно успеть сервировать стол к обеду, а вы тут такой бедлам устроили, – ворчала она. – Всюду елочные иголки. Как я их теперь счищу с ковра? У меня ведь не сто рук. На мне еще и праздничное угощение.
– Я могу пропылесосить, – вызвалась Инна.
– Вот еще, вы гостья. Пришлю Зину, – решила экономка. – Хотя, честно говоря, такой безрукой девицы еще свет не видел. И бестолковая. Умудрилась испортить крем для пирожных. Насыпала в масло вместо сахара соль. Хорошо, я попробовала. А то подали бы на стол. Позор! Сейчас пришлю девчонку. Может, хоть с пылесосом управится. Не знаю, как ее на прежнем месте держали!
– Неужели вы не проверили ее квалификацию раньше? – спросила Инна, собирая в картонную коробку оставшуюся мишуру и елочные украшения.
– Мне дали на ее счет превосходную рекомендацию, – с достоинством ответила Эмилия Карловна. – Притом моя близкая подруга. Девушка проработала у них в «Даугаве» несколько месяцев. Очень хвалила. Не знаю, что и думать. Подшутила надо мной моя подруга, не иначе.
Шумной стайкой вернулись из Риги Наташа с Яном и Вилли. Девушка была в полном восторге. Парни накупили ей кучу игрушек, и Наташа шмыгнула к себе в комнату, прижимая к груди несколько ярких свертков. Она сделала знак Инне, следовать за ней.
– Слушай, классные ребята! – сказала Наташа. – Знаешь, где я была?
– В Риге, – удивленно ответила Инна.
– Да, в Риге. Я съездила по тому адресу, который был на письме Эдгара.
– Ты что, не отдала ему утром письмо?
– Отдала, но что мне мешало снять с него копию и переписать в свой блокнот адрес с конверта. На всякий случай. Вот и пригодилось.
– И что ты узнала? – нетерпеливо спросила Инна.
– Улица Смилшу – это центр старой Риги, – принялась рассказывать Наташа. – Мне быстро показали нужный дом. Такой, знаешь ли, симпатичный домик. Трехэтажный. На каждом этаже по одной квартире. И что интересно, все квартиры в нем выкуплены. Так что в доме живет всего три семьи. Это здорово облегчило мою задачу. Этот Роберт холостяк, уже не мальчик. У него солидный бизнес. Даже очень солидный. Он имеет сеть ювелирных магазинов и мастерских. Кроме того, владеет одним рекламным агентством, которое главным образом и рекламирует драгоценные изделия, произведенные в его же мастерских. Но самого Роберта я не видела. Он уехал куда-то на Рождество и Новый год.
– Жаль, – сказала Инна. – Я тут подслушала разговор. Эдгар не так прост, как кажется. Он отлично знаком с Дюшей. Я бы даже сказала, что они старые знакомые.
Инна успела пересказать сестре подслушанный сегодня утром разговор, когда прозвучал сигнал к обеду.
– Как-то жутко оставаться в этом доме, – сказала Инна. – Преступник, стрелявший в Алексея, еще на свободе. И кто его знает, что ему придет в голову выкинуть еще.
– Не обязательно, что это кто-то из домашних, – сказала Наташа. – Стреляли ведь с улицы. Это мог быть и кто-то посторонний.
– Ой, я разве тебе не сказала? – спохватилась Инна. – Стреляли не с улицы. Я это вчера ночью поняла, когда ушла от тебя.
– Как? – широко распахнула глаза Наташа.
– Лежала без сна, мне стало холодно, и тут меня осенило. Я вспомнила, что во всех комнатах сохраняется ровная температура. Тройные стеклопакеты и пол с подогревом, сама понимаешь. Мы сидели в гостиной, там было тепло. Правда, горел камин. Но в спальне Роланда Владимировича никакого дополнительного обогрева не было. А когда мы зашли к нему, там было тепло.
– Да, правильно, – кивнула Наташа. – В доме поддерживается температура плюс 21 градус Цельсия. Только ночью ее опускают на пять градусов.
– Вот, а когда мы зашли в кабинет, там было холодно. Жуткий холод. Вспомни сама!
– Я не заходила, – призналась Наташа. – Меня тетя Ида не пустила. Сказала, что детям нельзя смотреть на кровь.
– А я зашла одной из первых. И сразу же подумала о том, как жутко холодно в комнате. Прямо зуб на зуб не попадал.
– Этого не могло быть, тебе показалось, – сказала Наташа. – Везде в доме одинаковая температура. Если бы испортилось отопление в кабинете дедушки, то и в остальном доме тоже бы испортилось.
– Но тем не менее в кабинете было холодно. И знаешь, почему? Потому что дыра от пули в окне была проделана заранее. Скорей всего, очень заранее, раз комната успела выстыть. Вот тепло через дырку и улетучилось. Другого объяснения холодрыги в комнате нет.
– Но кому понадобилось простреливать стекло? – спросила Наташа. – И как это можно было сделать, чтобы никто в доме не слышал выстрела, пробившего стекло?
– Можно было приложить к стеклу подушку и через нее выстрелить, – сказала Инна. – Или воспользоваться пистолетом с глушителем. Это только для примера. Конечно, я не знаю, как именно поступил преступник.
– Но кто мог пробраться в кабинет дедушки?
– Да кто угодно. У любого живущего в этом доме была возможность заказать себе дубликат ключей от кабинета. Твой дед не носит же их у себя на поясе днем и ночью. Я спросила сегодня утром у Роланда Владимировича, не заходил ли он к себе в кабинет вчера вечером. Так вот он сказал, что нет. Так что дыра в окне могла появиться уже сразу после обеда. До обеда мы были с тобой в саду и никакой дыры в окне не видели. А стрелять в окно могли и с улицы. Даже наверняка стреляли с улицы. В комнате остались осколки стекла. А вот стрелять в твоего дядю могли уже и не с улицы, а из дома.
– Слушай, – испуганно заговорила Наташа, – я вот что подумала: если стрелявший находился в доме, значит, это может быть и любой из слуг, и Сильви, которая пробралась в кабинет и не через гостиную. И...
– И даже твой дед, – закончила за нее Инна. – Ничего не скажешь, весело.
– Девочки! – раздался негодующий голос Эмилии за дверью. – Что вы копаетесь? Все уже сидят за столом. Вы праздничного гонга не слышали? У меня, по-вашему, других дел нет, только вас к обеду
