– И значит, всюду пойдешь со мной. И даже первой!
– Ладно! Войду первой. А ты стой тут и жди!
На это Ирочка согласилась быстро. Подождать на лестнице – это не опасно. А дорогу пусть разведает бойкая Ася. Ирочка спустилась вниз. А Ася позвонила в дверь квартиры. И когда та открылась, вошла внутрь. Прошло пять минут, потом семь, а потом десять. И наконец Ася появилась вновь.
– Иди сюда!
Ирочка быстро поднялась.
– Они там снимают порнушку, – сказала Ася.
– Ой!
– Вот тебе и «ой». Влипла ты, подруга! Пошли, сама увидишь!
– Не пойду!
– Как это?
– Боюсь!
– Ты же сама меня сюда привела!
– Привела. А теперь боюсь!
Так бы они препирались еще долго, потому что ни одна не хотела уступить. Но дверь квартиры неожиданно распахнулась сама. На пороге стоял долговязый парень и жевал бутерброд с салом. Сало было положено на кусок ржаного хлеба, а сверху в сало были вдавлены ломтики чеснока. И бутерброд получился до того вкусным, что у девчонок даже слюнки потекли.
Парень отправил в рот последний кусок сала, вытер жирные пальцы о свои джинсы, со смаком рыгнул и поинтересовался:
– Ну? И чего приперлись, мокрощелки?
Девушки разинули рты. Аська фыркнула. Ирочка нахмурилась. Но на парня это не произвело ровным счетом никакого впечатления.
– Так чего? – повторил он. – Так и будем здесь стоять?
– Мы это...
– Нас Додик пригласил!
Парень равнодушно кивнул.
– Проходите!
И посторонился, пропуская подруг в недра обиталища. Квартирка оказалась так себе. Однокомнатной и крайне тесной. Впрочем, может быть, такой тесной она казалась из-за обилия людей, набившихся в нее. Тут были две девицы неопределенного возраста и масти. Несколько мужчин, из них ни одного мало-мальски симпатичного. Все они сидели в крохотной кухне и курили, отчего у Аськи немедленно начался судорожный кашель.
– Эй, ты нам тут бациллы не сей! – встревожилась одна из девиц. – Генка, она что, туберкулезная?
– Сама ты туберкулезная!
– Не-а! Я здоровая. У меня и справки имеются. Верно, Генка?
Мужчина, к которому все время обращалась эта девушка, оказался невысоким плюгавым и совершенно непривлекательным. Особенно противной была лысина. Оставшиеся на голове редкие волосики прикрывали плешь длинными сальными прядями. Он чем-то неуловимо был похож на Додика. Хотя родственниками они точно не были. Родными у них были совершенно разные жесты, движения и манера общения.
– Заткнись, дура! – велел он девушке. – Без тебя тошно!
И обратив маслянистый взгляд на подруг, он произнес:
– Ну, новенькие, работать будете?
– Будем.
– Отлично, отлично.
– Генка! – снова вылезла та самая девица. – Когда начнем-то?
– Когда надо, тогда и начнем!
– Ну, ваще! С утра тут паримся. Ни одного кадра не отсняли! А кто бабло нам заплатит?
– В самом деле, – поддержал девицу один из парней. – За простой нам Додик бабуль не заплатит!
Помощник Додика, который тут явно был главным, неожиданно побагровел и взвизгнул:
– Заткнитесь все или убирайтесь вон!
Актеры смутились.
– Да ладно тебе!
– Чего уж и спросить нельзя?
Мужчина сделал знак Ирочке с Асей, поманив их за собой в комнату. Остальные остались в кухне обсуждать случившееся. Все пространство комнаты было загромождено софитами и опутано какими-то проводами. Еще тут стояла огромная широкая кровать под пышным покрывалом. И две видеокамеры на треногах.
Пока девушки изучали обстановку, мужчина нервно потирал руки. И наконец спросил:
– Вы мне скажете наконец, куда Додька делся?
Геннадий не сводил глаз с девушек, дожидаясь ответа с неподдельным волнением. Они пожали плечами. И Геннадий решил зайти с другой стороны.
– Вы когда его в последний раз видели?
– Вчера, – соврала Ирочка. – Днем.
– Точно! – вздохнул Генка. – Я тоже тогда с ним разговаривал. Он мне новую артистку обещал. Не ты ли это?
– Я.
– Во-во! Он мне так тебя и описал! Ловкая, симпатичная, черненькая. Слушай, а в тебе что-то определенно есть. Ты случаем раньше нигде не снималась?
– Нет. Как-то не довелось.
– Ну, так теперь доведется.
– Ой, вы будете меня снимать? В кино?
– Да.
– В настоящем кино?
– Ну, до настоящего нам еще как до Урала. Но снимем – это точно. А там поглядим. Может быть, тебя нужные люди заметят. И ты у нас дальше пойдешь. В гору.
– Ой, как замечательно! – продолжала прикидываться идиоткой Ирочка.
Наступило неловкое молчание.
– А что, без Додика никак нельзя начать? – спросила Ирочка, нарушив тишину.
– Все деньги через него шли, – неохотно, но все же ответил Гена. – В принципе, начать мы можем. Только вопрос, кто нам потом заплатит? А Додик ничего не говорил? Куда он мог смотаться?
– Нет. Ничего.
– Вот беда! – вздохнул Генка. – И ведь главное, я его сколько раз предупреждал! Сядем мы с тобой в лужу, Додик! Заболеешь ты, или уехать тебе придется, весь процесс встанет. И тебе, и мне, и всей бригаде плохо будет.
– А он?
– Упрямый, как черт! И жадный! Боялся всего.
– Чего боялся?
Учитывая случившуюся с Додиком неприятность, Ирочкин интерес был вполне закономерен. Но Гена посмотрел на нее с удивлением. Хотя и ответил:
– Боялся, если я пронюхаю, куда он пленки сбывает, то его попросту кину! Оборудование частично мое. Актеры на мне. Мог и сам начать зарабатывать.
– А-а-а!
Ирочка была разочарована. Оказывается, страх Додика не имел ничего общего с тем, почему его могли убить. А Гена сразу же после своих откровений помрачнел еще больше, замкнулся и буркнул:
– Ладно, девчонки, вы тут осматривайтесь пока. А я пойду, еще попытаюсь Додьке позвонить.
Он ушел. А в комнату проскользнула та самая девица, которая обозвала Аську туберкулезной бациллой.
