поручили уведомить вдову. С ним же явился и участковый, крайне недовольный, что ему снова помешали хорошенько выспаться. По этой причине участковый больше помалкивал, а говорил один председатель.
– Крепись, Ирина, – заявил он прямо от ворот, – дела твои плохи. Без мужика ты осталась. Так что держись теперь.
Сделав это жизнеутверждающее заявление, Василий был немало удивлен, когда и без того рыдающая Ирка завыла в голос. Да так, что ее пришлось уволочь в дом и там отпаивать валерьянкой и самогоном. Оставшиеся обступили участкового и председателя, которые наконец рассказали подробности трагедии. До сих пор все знали только одно – Антон погиб. Но как, почему – никто не знал. Поэтому-то люди и фантазировали, каждый в меру своих способностей.
Но оказалось, что Антон действительно погиб под колесами трактора. Сделал он это, возвращаясь со своей работы в «Восторге».
– Первый месяц у них человек еще не отработал – и поглядите, что вышло! – переживал Василий. – А ведь я ему говорил: не ходи за реку. Заворачивай к нам, в наш питомник работать. А он свое заладил: там платят больше, там платят больше. И что? Нужны ему их деньги теперь?
Слова председателя выслушали с тем большим вниманием, что никто не мог понять, что именно побудило мужика к такому действию. Потому что Антон не был пьян, как вначале подумали. И вообще, вел себя, по словам видевших его людей, очень спокойно и даже заторможенно.
– Так он точно под трактором погиб? Не повесился? – удивилась Кира.
– Под трактором! – сумрачно кивнул Василий. – Ирина, мои тебе соболезнования. Ну, я пошел.
– Постойте, Василий Васильевич! – раздался голос вдовы из дома. – Постойте. Мне с вами кое о чем поговорить надо!
Но Василий словно не слышал. Он выскользнул за ворота. И когда Ирка появилась во дворе, председателем там уже и не пахло.
Глава 10
Ирка оглядела толпу кровожадным взглядом своего единственного зрячего глаза.
– Где он?
– Что ты, Иришка? – выступила вперед одна из соседок. – Кто он-то?
– Василий этот, чтобы ему пусто было! Где он?
– Ушел.
– Ах, ушел! – позеленела от злости женщина. – Вот ведь паскуда! Ушел он! Ну, ничего! Он мне за все ответит!
И она скрылась в доме. Впрочем, ненадолго. Уже через минуту из дома раздались крики. И из дверей, словно вспугнутые курицы, вылетели три женщины, которые оказывали Ирке моральную поддержку и поили вдову валерьянкой пополам с самогоном. Видимо, с последним они несколько переусердствовали, потому что сейчас Ирина затеяла самый настоящий пьяный дебош.
– Убирайтесь! – орала вдова на всю улицу. – Приперлись тут! Сидят! Соболезнуют! Звала я вас? Нет! Ну и проваливайте! Слетелись на запах моего горя! Вороны!
– Иришка, ты чего? Мы же от чистого сердца. Соболезнуем тебе в твоем горе!
Но вдова ничего не желала слушать.
– Вон! Вон, я сказала! Приперлись, суки незваные!
Надо сказать, что подруги умчались в числе первых. За ними брызнули и остальные. Наиболее стойкие еще пытались вразумить разошедшуюся женщину, но когда в ход пошла тяжелая артиллерия из пустых винных бутылок, то капитулировали и они. Все прекрасно понимали, что чего-чего, а пустой тары в доме у Ирки Кривой было предостаточно. Так что нечего надеяться на то, что в ближайшее время боезапас у нее закончится и с ополоумевшей вдовой можно будет договориться.
– Ну и сходи с ума в одиночку! – сплюнули две последние тетки, когда одной из них ловко брошенная Иркой бутылка рассекла бровь. – Дура! И правильно, что мужик тебя лупил! Лучшего обращения ты и не заслуживаешь!
Все соседи разбежались кто куда. Остались только Леся с Кирой. Да и то не в Иркином дворе, а чуть в стороне, за углом ее улицы. И Леся бы с радостью ушла к Валентине, досматривать сны, да ее не пускала Кира.
– Скажи мне, что мы с тобой тут делаем? – волновалась Леся. – Чего ждем? Все ушли, а нам что, больше всех надо?
– Тебе это разве ничего не напоминает?
– Что?
– Ну, как вела себя Оля, когда хотела от нас избавиться в тот вечер.
– Матом она не ругалась. И бутылками в толпу не швыряла.
– Так там и толпы не было, – с досадой отозвалась Кира. – Я имею в виду, если сделать скидку на разницу в воспитании у Оли и этой Ирки Кривой, то разве они не похожим образом действуют?
– Ты имеешь в виду, что Ирка хочет остаться одна?
– Да! И ты вспомни, что сделала Оля, едва подумала, что мы ушли.
– Побежала к Лешке. То есть к его матери, то есть…
– Она побежала вон из дома!
– И ты думаешь, что Ирка сейчас тоже к Лешкиной матери помчится?
– К ней или к кому другому, но точно помчится. Хочешь, поспорим?
Нет, Леся не хотела. Почему-то когда они спорили с Кирой, она всегда оказывалась проигравшей. А всегда проигрывать – это, согласитесь, обидно. Поэтому Леся просто раз и навсегда зареклась спорить с Кирой. И с тех пор все у подруг шло прекрасно. Вот и сейчас Леся не стала противиться плану Киры.
– Подождем, – согласилась она.
И оказалось, очень даже правильно сделали.
Потому что уже через несколько минут из ворот Иркиного дома появилась ее физиономия и несколько раз зыркнула по сторонам. Убедившись, что на улице никого нету (подруг она просто-напросто не заметила), Ирка повернула направо и быстро засеменила по дороге.
За то время, что Ирка провела дома, она успела прихорошиться. В меру своего разумения, конечно. Теперь у нее на голове колыхался начес – немыслимое сооружение, украшенное разноцветными перышками, бусами и даже наручными часами. Ирка Кривая, словно папуас, нацепила на себя все яркое и блестящее. Свои длинные кривые ноги-ходули засунула в резиновые сапоги, но не забыла нацепить под них колготки в сеточку, правда, с огромной дырой на колене.
Кофта, которая красовалась на Ирке, была то ли снята с огородного пугала, то ли еще откуда, но только рисунок выглядел просто убийственно. По немыслимому сиреневому с люрексом фону шли ядовито- зеленые цветы. На груди была прожжена огромная дыра. И эту дыру Ирка замаскировала брошкой, верней, попыталась замаскировать, но руки ее плохо слушались, и дыра все равно то и дело торчала из-под брошки.
Вот юбка у Ирки была самая обычная. И если бы она являлась единственным предметом ее туалета, то выглядела бы в принципе даже прилично. Но вместе взятый ансамбль производил душераздирающее впечатление. Да еще юбка вздумала собираться складками на животе и попе и открывать тощие Иркины ноги гораздо выше колен.
– Жалко ее даже, горемычную, – пробормотала Леся, шагая следом за Иркой. – Пугало, и то краше выглядит.
– Если у женщины нет ни ума, ни вкуса, ни денег, то должен хотя бы характер быть золотой. А он у Ирки еще гаже, чем все остальное.
Впрочем, долго следить за Иркой им не пришлось. Миновав сотню метров, вдоль которой справа и слева тянулись разнокалиберные, но одинаково убогие и покосившиеся заборчики и оградки, они дошли до нового высокого забора, который своим видом очень выгодно отличался от всех окружавших его построек.
