– Она заметила нашу слежку?! – ахнули подруги.
– Еще у ресторана, – кивнул Слепокуров. – Разумеется, Ирина сразу же позвонила Борису и предупредила, что их план, вероятно, раскрыт или во всяком случае находится под угрозой.
– И что?
– Борис велел ей приезжать на дачу. Но за это время задействовал план похищения номер два. Где роль злодеев отводилась уже другим людям. Не его невесте.
– И кто же входил во вторую группу похитителей?
– Его приятели.
– Хороши приятели! – вырвалось у Леси.
– Их можно понять. Они-то были уверены, что все это лишь шутка. Что не сделаешь, чтобы спасти друга от рук свихнувшейся от ревности психопатки, которая держит парня на цепи, устраивает на него покушения и прочие пакости.
– Но мы слышали, как они забирали Бориса! – возразила следователю Кира. – Эти люди угрожали ему! И они ругались!
– Так ругались, что мы даже испугались! – добавила Леся.
– Это все для достоверности факта похищения.
– Да, мы поверили, – признали подруги.
– А произвести на вас или других зрителей нужное впечатление им ничего не стоило, ведь участниками этого розыгрыша были профессиональные актеры.
– Что?!
– Актеры из того театра, где работает хороший друг Бориса – режиссер Одров, – пояснил следователь. – Все было рассчитано на возможного зрителя или зрителей, которые наблюдали сценку – отпетые злодеи похищают несчастного Борюсика. Им не хватало только аплодисментов. А если серьезно, то вашего звонка кому следует.
– В милицию?
– Ну, разумеется, – кивнул Слепокуров. – Все затевалось для того, чтобы обеспечить ему алиби. И, сидя на съемной квартире, он имел широкое поле для своей преступной деятельности.
Кира задумчиво посмотрела на следователя.
– Скажите, а вы догадывались об этом?
– Мелькали такие мыслишки, – признался Слепокуров. – Впрочем, нужно отдать должное режиссеру Одрову и его труппе, они настоящие профессионалы. Ведь в самый первый день, когда Борис исчез, оставив после себя коробку с отравленными конфетами, я хотел его разыскать, чтобы побеседовать с ним.
– И что?
– С этой целью я побывал в театре у Одрова, режиссера.
– Мы помним, – кивнули подруги.
– И я беседовал с ним и другими актерами, знавшими Бориса. Но они прекрасно разыграли новую сценку – бедный Боря, какой ужас, что он снова в руках похитителей! И я, представьте, им поверил. Система Станиславского сработала.
– А я-то подумала, что вы в похищение Бориса с самого начала не поверили! – воскликнула Леся.
Слепокуров удивился:
– Почему?
– Ну, – замялась девушка. – Вы ведь ничего не делали, чтобы вызволить Бориса из рук вымогателей. Не пытались уговорить Виктора Алексеевича собрать выкуп. Не ставили телефон в его доме на прослушку. И вообще...
– Понимаю, о чем вы говорите, – произнес Слепокуров. – Но уверяю, все это делалось. И будь Борис похищен на самом деле, мы бы сумели его спасти. И если наши действия, на первый взгляд, были незаметны – для вас, в частности, – то это говорит лишь о высоком профессионализме наших людей.
Мы понимали, что в покушениях на жизнь Бориса задействован кто-то из своих. И, поверьте, все обитатели дома Виктора Алексеевича, родные и друзья Бориса находились под подозрением у милиции. И под строгим, но засекреченным наблюдением. Полная секретность – это было условие нашего плана действий.
– Зато вам удалось задержать дядю Колю и Сергея, – заметила Кира.
– Об этих двоих поговорим чуть позже, – остановил ее Слепокуров.
На этом рассказ Слепокурова о преступлениях Бориса и его приемной матери, которые погубили троих человек, вроде бы был закончен. Во всяком случае сам следователь полагал, что это так.
– Но я все равно не понимаю, как вы сумели все это узнать, – задумчиво произнесла Кира. – У вас есть личные признания обвиняемых?
– У нас есть признание младшего сына Виктора Алексеевича.
– Вовика? – воскликнула Нина. – И он тоже виновен? И в чем?
– В том, что догадывался о планах матери, но не пытался препятствовать ей.
– Догадывался или знал?
– Частично она посвятила в них младшенького.
Ну да, а как же иначе? Ведь Анастасия Владимировна затевала всю эту историю исключительно ради благополучия Вовика. Ее цель – сделать сыночка единственным наследником отцовского состояния.
– Признаюсь, мы немного лукавили, чтобы получить показания Владимира, – произнес Слепокуров с нескрываемым торжеством в голосе. – В том стакане, который я почти вырвал из его рук на поминках Виктора Алексеевича, помните?..
– Еще бы!
– Так вот, никакого яда в нем не было.
– Не было?!
– Нет. С моей стороны – это тоже был спектакль.
– Но как же пленка с записью всего, что происходило за столом?
– Да! А как же скрытая камера? Ведь в ресторане велась запись?
Слепокуров снисходительно ухмыльнулся.
– Велась. И одна из наших оперативников, переодетая и замаскированная под Анастасию Владимировну, улучила момент и изобразила, будто бы она что-то такое подсыпает в кисель Вовы. Потом она исчезла. А мы отозвали Владимира в кабинет директора. И продемонстрировали перед ним, как его мать пытается избавиться от него.
– И что?
– Представьте, вынужден вам сказать, что нам повезло, трюк удался. Вовик оказался редкостной мразью.
Кира выразительно хмыкнула. Тоже мне новость!
– Он судит обо всех, – продолжал Слепокуров, – исключительно по тому, как поступил бы в аналогичной ситуации он сам. И потому ни на минуту не усомнился, что и его любящая мать способна на предательство. Он решил, что она с самого начала этой аферы просто водила его за нос. Точно так же, как и Бориса. А на самом деле хочет одна получить деньги отца.
После гибели сыновей и молодой жены Виктора Алексеевича деньги пришлось бы разделить между дочерьми. А над ними Анастасия Владимировна, как считал Вовик, имела неограниченную власть. И поймался на наш «кисель».
Услышав это, Галина Александровна поджала губы.
– Ну и семейка! – прошипела она. – Приличными себя показывали, а сами уголовники один хлеще другого. Видишь, Настька! Просто змеиное гнездо какое-то. Куда там твоему дяде Коле с Сережкой.
– Мама, я не знаю. Просто не могу поверить, что...
– Пошли отсюда! – скомандовала женщина. – И благодари бога, дуреха, что он отвел тебя от этого Бориса! Убийца!
И с этими словами женщина, не прощаясь, направилась к выходу, таща за собой онемевшую от горя дочку. Никто не захотел их остановить. Все было ясно и так.
И вот следствие подошло к концу. Виновные оказались за решеткой. Все, в том числе и Костик. Напрасно Леся надеялась, что он окажется белее снега или хотя бы умеренно серого цвета, какой получается, если