Как-то Иван попенял, что Рита живет как улитка — таскает повсюду за собой свою раковину и прячется в ней даже от лучей солнца. «У меня достаточно общения», — возразила девушка и не соврала: за день в школе она успевала так наговориться, что к вечеру ей хотелось лишь отшельнического уединения. Если она и ходила в кино, театры и на выставки, то одна, а иногда с сестрой. В конце концов, у нее есть Лика! «Лика выросла», — сказал тогда Иван так, будто одним решительным ударом забил гвоздь. Рите показалось, что забит был гвоздь не в стену, а в ее сердце. Она беззащитно и одновременно с надеждой посмотрела на друга, ожидая, что тот рассмеется и скажет, что пошутил, но наткнулась на нахмуренные брови, безжалостный взгляд и поджатые в тонкую линию губы. Иван не шутил. Тогда она заспорила с ним, стараясь убедить не столько его, сколько себя в том, что Лика еще ребенок: ей нужно заканчивать школу, поступать в университет, а потом... «Лика выросла, — вновь припечатал Иван. — Ты можешь ее поддерживать, подставляя плечо, но не вести уже за руку». Рита тогда замолчала, и согласная, и не согласная с Иваном. И вот сейчас, глядя на сестру, беззаботно жмурившуюся и от солнца, и от удовольствия, получаемого от общества любимого человека, поняла — да, Лика выросла.
— Хочешь выпить чего-нибудь прохладительного? — раздалось вдруг рядом. Подняв глаза, Рита увидела стоявшего над ней Вячеслава.
