колбочек.
Ближе к вечеру в жизни подруг произошло второе событие. В отель прибыл отец Наташи – господин Канарейкин. Да еще не один, а со своей мадам Канарейкиной. Той самой мачехой, из-за которой у отца и дочери и возник конфликт.
Мадам Канарейкина оказалась длинной, тощей блондинкой модельного типа. При ближайшем знакомстве выяснилось, что мадам Канарейкина кроме внешних данных отличается еще и глуповатостью в сочетании с какой-то прямо бабьей жалостливостью и болтливостью.
Пока господин Канарейкин занимался урегулированием различного рода формальностей, мадам Канарейкина в поисках экзотики отправилась прогуляться по недорогим лавочкам. Они располагались через дорогу от отеля, и в них можно было купить практически все. Начиная от сувениров в виде синего глаза от сглаза размером с десертную тарелку и ценой, если поторговаться, в один доллар, красивой пепельницы из белого оникса до суперсовременной видеотехники, тащить которую из Турции пришло бы в голову только полному идиоту.
Мадам Канарейкина вдоволь нагулялась по магазинчикам, поболтала на скверном английском с продавцами и в конце концов купила какую-то немыслимую накидку с густо нашитыми на нее монетками, позвякивающими на ветру. А затем, видимо, утомившись, женщина присела за столиком в небольшом кафе под открытым небом, где заказала себе бокал вина.
– Пошли к ней, – решилась наконец Кира. – Достаточно мы за ней по городу таскались.
– Да уж, – согласилась Леся. – Даже ноги гудят. И в горле пересохло.
Госпожа Канарейкина в этот момент играла с маленькой собачкой, возле которой суетились три вполне взрослых, но еще очень неразумных щенка. И кажется, женщина обрадовалась появлению за ее столиком двух девушек из своего отеля. Подруги сделали вид, что страшно удивлены тем, что нашли ее тут, но тем не менее тоже рады будут поболтать с ней. Как быстро выяснилось, мадам Канарейкину звали Марусей.
И уже после десяти минут разговора с ней подругам стало ясно, что она существо довольно простодушное. А еще через пять минут подруги поняли, что Маруся не только выглядит простодушной теткой, но она еще и настолько безобидное существо, что подруги сразу же оставили всякие мысли о ее участии в убийстве падчерицы.
– Бедная Наташка! – сказала она, и на глаза у нее навернулись крупные слезы. – Конечно, она была сложной девочкой. И вечно мне дерзила. Но при этом я ее прекрасно понимала. Я сама в юности попала в такую же ситуацию. Только тогда мать привела в дом отчима. Но я хоть не домогалась Наташки.
– А ваш отчим?.. – спросила Кира. – Он что?
– Ага, – грустно кивнула Маруся. – Было дело. Мне тоже из дома пришлось удрать. Только мне родители никакой финансовой дотации не выделяли. Как ушла, так и отрезали меня – словно ломоть.
– А Наталья?
– Ее отец в деньгах и тратах не стеснял, – вздохнула Маруся. – Конечно, после той истории в Европе... Ну да ладно, дело прошлое. Что теперь говорить.
– А что произошло в Европе? – заинтересовалась Кира.
– Не важно, – поморщилась Маруся. – И знаете, девочки, давайте перейдем с вами на «ты» и выпьем.
– Хорошо, – кивнули подруги.
В этот момент как раз принесли второй бокал для госпожи Канарейкиной. И тарелочку с длинными жаренными на вертеле котлетами – кебабом. Его Маруся тут же отдала сидящей возле ее ног лохматой грязно-белого цвета собачке и ее трем взрослым и, должно быть, вечно голодным отпрыскам.
Собачки с аппетитом принялись за еду. А госпожа Канарейкина, рассеянно посмотрев на них, перевела взгляд на терпеливо дожидающегося официанта.
– Выпьем за упокой души Наташки? – вдруг спросила у подруг госпожа Канарейкина.
Подруги не возражали. Леся, правда, вспомнила, что вроде бы обещала Али не пить. Но с другой стороны, как это не выпить за упокой души человека? Это уж ни в какие ворота не лезло бы. За это всегда и все пьют. Даже язвенники и трезвенники. И Али, хочет он того или нет, с этим придется смириться.
– Водки! – велела Маруся тем временем официанту. – Холодной. И не вздумай принести нам эту вашу анисовую гадость. Неси нормальную. Русская водка у вас есть?
– Найдем! – заверил ее официант.
– И закуску тащи! – велела ему Маруся. – Овощей там, зелени.
– Момент! – отозвался официант и исчез.
Вернулся он действительно очень быстро. В его руках был запотевший графинчик с водкой, какие-то соленья и овощная закуска из баклажанов, помидоров и протертого сыра, которую полагалось есть с хлебом. Еще он принес крохотные жареные пирожки с соленым сыром и зеленью.
Разлив водку всем трем женщинам, официант снова испарился. А Маруся, опрокинув в себя одним махом пятьдесят грамм водки и закусив ее соленым перчиком, вдруг неожиданно разревелась.
– И чего ее потянуло в эту Турцию? – хлюпала она носом, уткнувшись в локоть. – Вот ведь дура какая! Да если мне бы в ее годы столько отвалили, что у нее было, я бы жила и радовалась! А она все недовольна чем-то была. Что за характер дурацкий. Должно быть, в ее мамашу. Она тоже редкая стерва была.
– Скажи, а может быть, Наташа удрала из дома, потому что у нее были неприятности? – спросила у Маруси Кира.
– Ага, – снова кивнула женщина. – Были. С отцом они постоянно цапались из-за меня. Только что с того? Отец ее все равно любил. И никакая баба на свете ему дочери не заменит.
– Нет, – покачала головой Кира. – Я имею в виду неприятности другого плана. Может быть, ей кто-то угрожал?
– Угрожал? – задумалась Маруся. – Да вы что! Кто бы стал угрожать Наташке! С таким-то папой! Да он бы мигом обидчика своей дочери по стенке размазал. Он ведь ее любил. Просто она привыкла, что они всегда вдвоем. А когда я появилась, ей почудилось, что отец ее предал.
– А на самом деле нет?
– Нет! – воскликнула Маруся и налила всем еще по рюмке.
Выпив водку, она раскраснелась. И было видно, что она в самом деле расстроена и ей очень нужно поделиться с кем-то тем, что накопилось у нее на душе. Подруги могли радоваться, они верно выбрали время и место. Расчувствовавшись и выпив, Маруся, как всякий нормальный русский человек, должна была излить кому-то душу.
– Вы вот послушайте! – продолжила Маруся, не обращая никакого внимания на пододвинутую ей закуску. – Послушайте, чего с ней в Европе в прошлом году приключилось. Отец ее, правда, не велел никому об этом трепаться. Да ведь смерть все спишет, верно?
Подруги подтвердили бы в этот момент все, что угодно. Лишь бы Маруся продолжала говорить.
– Так дело было, – начала Маруся, для вдохновения опрокинув в себя еще одну рюмку ледяной водки. – Наташка отцу скандал прошлым летом закатила. Ну, насчет меня, значит. Отец на нее тоже, как водится, наорал. Я не вмешивалась. Думала наутро, когда все остынут, поговорить с ними обоими. А утром я к Наташке в комнату заглянула, а там пусто. Ни вещей ее, ни ее самой. Только уже через два месяца, когда те люди позвонили, мы узнали, где Наташка.
– Какие люди? – спросила Кира.
– Да те люди, что выкуп за нее требовали, – сказала Маруся.
– Выкуп? – вытаращили глаза подруги. – Какой выкуп?
– Так я же вам о том и рассказываю, – удивленно посмотрела на них Маруся. – Выкуп за Наташку с ее отца стребовали. Дескать, если не заплатите, то пришлем вам вашу дочурку по кусочкам. А то еще можем в бордель куда-нибудь определить. Чтобы уж точно перед смертью намучилась.
– Да ты что? – ахнула Кира. – И это в Европе случилось?
Маруся молча кивнула.
– А где именно? – спросила Леся.
– В Италии, – отозвалась Маруся. – Это нам Наташка уже потом рассказала, когда отец за ней слетал и домой привез. Она там где-то в порту с одним типом случайно познакомилась. Марио его, кажется, звали. Как фамилия, не знаю. Думаю, что он из себя красавец был. Потому что Наташка в него явно влюбилась. Влюбилась да начала ему фотографии свои показывать. Ну, где она с отцом возле нашего дома, да в самом
