это проклятие, но на тот момент оно было спящим. Ты просто была его носителем, как, например, являются носителем какого-нибудь вируса, но при этом не болеют. Ты могла бы даже и не узнать о нем, ничего бы страшного не происходило. Ты бы просто относила эту «ношу» и, возможно, передала бы ее дальше «по наследству». Но недавно что-то произошло. Такое, что явилось катализатором. Проклятие «проснулось» и вступило в силу.
– А остановить его можно?
Рассказ Инги, может, и напоминал пересказ какого-нибудь захватывающего мистического триллера, и слушать его было бы интересно, если бы этот «триллер» не имел прямого отношения к ней. Сейчас Лариса сидела перед Ингой с таким выражением лица, будто на приеме у доктора, только что поставившего ей неизлечимый диагноз.
– Не знаю, – честно ответила Инга. – Но я буду пытаться это сделать, поэтому и завела с тобой этот разговор. Но для начала мне надо понять, что
– Бабушка? – вскинула брови Лариса. – Я уже решила, что съезжу к ней и поговорю. Правда, пока не знаю, когда и как.
– Хорошая идея, – одобрила Инга.
– Я сегодня встречалась с подругой моей сестры. И Юлька между делом упомянула, что Алене то ли снилась, то ли виделась женщина, очень похожая на ту, которую я якобы сбила!
– Интересно, – задумчиво произнесла Инга, выслушав Лару. – Допускаю, что сны, а может, и не сны, Алены имеют некое отношение к нашей истории. Расспроси свою бабушку обо всех родственниках и семейных преданиях. Но это потом, а для начала я бы хотела очистить тебя от той порчи, избавиться от которой в моих силах. И поставить на тебя защиту, чтобы хоть таким способом уберечь тебя. Чем раньше, тем лучше.
– Хорошо, – покорно согласилась Лара. – Но хоть ты и просила не поднимать эту тему, мне бы хотелось знать, почему ты так со мной возишься? Я тебе, по сути, чужой человек, даже не клиентка. С Вадимом отношения у нас завязались недавно, да и вряд ли, думаю, стоит вкладывать столько собственных сил, чтобы помочь малознакомой девушке брата…
– Лара, послушай… – перебила Инга и, взяв девушку за запястье, посмотрела той в глаза. – Допустим, я бы попыталась уговорить Вадима прервать отношения с тобой, ссылаясь на то, что на тебе старое проклятие. Он бы, конечно, не послушал, сказал, что я несу бред. Между тобой и ним – крепкая связь. Не знаю, чувства ли у вас возникли такие сильные… Но то, что происходит с тобой, распространяется и на него. Он тоже каким-то образом попал под действие этого проклятия. И даже если бы я попыталась разрушить ваши отношения – неважно, какими способами, – это вряд ли бы вышло. Вы связаны – и все.
Ингу перебил звонок мобильного. Звонил Вадим. Поговорив с ним, Инга сказала Ларисе, что Вадим задерживается.
Тему проклятия больше не поднимали, и Лариса задала Инге немного бестактный вопрос, есть ли у той молодой человек.
– Насчет поклонников не знаю, а молодого человека у меня нет, – ответила Инга, лукаво улыбаясь. – Но любимый человек есть. Только это не мужчина, а… девушка.
– Девушка?! – От изумления Лариса совсем уж неприлично вытаращилась на Ингу. И, спохватившись, осеклась: – Ой, извини!
– Ничего-ничего, – ухмыльнулась Инга. Похоже, ее развеселило Ларино удивление.
– Так ты… – Лариса не осмелилась произнести вертевшееся на языке слово.
– Лесбиянка? Да, я живу с девушкой, – спокойно ответила Инга. – Но когда-то я тоже влюблялась в мужчин, занималась с ними сексом, а об однополой любви даже не помышляла.
Инга вытряхнула из пачки две сигареты, протянула одну Ларисе, а вторую закурила сама.
– Мой любимый человек предал меня. Когда на чьем-то дне рождения его подвыпившие дружки меня насиловали, он закрылся в соседней комнате, чтобы не слышать моих криков. В общем, любовь к нему у меня прошла. И к мужчинам – тоже. Четыре года после этого я ни в кого не влюблялась, и только вот недавно… Да я могу тебя с ней познакомить, если хочешь! Она – рок-певица, и я как раз сегодня иду к ней на концерт.
– Это Лека? – обрадованно выпалила Лара и, поймав изумленный Ингин взгляд, закрыла рот ладошкой.
– Откуда ты знаешь?
– Мне вчера Вадим дал послушать ее диск, который ты оставила в машине. Мне бы хотелось попасть на ее концерт!
– Ну и отлично, значит, поедем вместе. Лека – чудесная девушка… До нее я никогда не влюблялась в женщин. А после того случая с изнасилованием, казалось, совсем разучилась любить. Просто жила так – без любви, пробовала встречаться с мужчинами, но вскоре бросала их. Ничего не выходило, не любила их, презирала за слабость и похоть. А потом встретила Леку и… влюбилась. Я долго отказывалась в это верить. Но приняла эту любовь. Неважно, что я влюбилась в девушку, главное, что я влюбилась. Сильно, эмоционально, болезненно – не без этого. И взаимно. Лека знает только однополую любовь, для нее мужчины не существуют как сексуальный объект, она всегда любила только женщин. Она, можно сказать, спасла меня – заново научила любить.
– А Лека – это ее имя?
– Нет, конечно. Псевдоним, сложенный из первых слогов фамилии и имени. Лёвина Катерина. Но она не любит свое имя, отзывается только на Леку.
Ларисе хотелось задать Инге еще массу вопросов касательно ее талантливой подруги, но ее остановил звонок в дверь.
– Это уже Вадим.
На концерт отправились втроем, потому что Вадим тоже изъявил желание послушать «вживую» песни талантливой певицы.
Концерт проходил в маленьком клубе, но, несмотря на то что и клуб был непопулярен, и певица – малоизвестна, публики набилось полный зал. Все столики оказались зарезервированы еще заранее, и тем, кому не хватило места, в ожидании выступления певицы толпились на площадке возле сцены.
Инга заказала столик заранее, но, когда объявили начало концерта, вскочила с места и потащила Вадима с Ларисой на площадку ближе к сцене.
Под впечатлением от рассказов Инги и прослушанных на диске песен у Ларисы уже сложился некий образ Леки. Она представлялась Ларисе высоченной мускулистой девицей лет двадцати восьми с пронизывающим взглядом и жесткой линией рта. Но на сцене появилась девушка, которой на первый взгляд нельзя было дать больше двадцати лет – маленькая и хрупкая, как Дюймовочка. Она скорее напоминала еще не оформившегося подростка. И ни тяжелые ботинки на рифленой подошве, ни брюки и майка в стиле «милитари», ни коротко остриженный рыжий затылок, ни гитара в руках не смогли придать ее внешности хоть немного брутальности. Лариса удивленно наблюдала за девушкой, готовящейся к выступлению, – даже в ее движениях проскальзывала подростковая угловатость. Лека застенчиво улыбнулась и сдержанно поприветствовала публику. Но когда она коснулась гитарных струн и из динамиков раздались первые аккорды, вся ее угловатость и неуверенность куда-то исчезли, растворились в музыке. Чуть вздернув подбородок и прикрыв глаза, девушка запела, и публика, завороженная ее сильным гибким голосом, в восхищении смолкла. Зал наполняли только аккорды и завораживающий голос, сплетающий в неразрывное кружево музыкальные мотивы и пронизывающие до мозга костей тексты.
Певица рассказывала, пела о своей боли, и эта ее боль сладким томлением находила отклики в душах каждого присутствующего, объединяла, растапливая каждую единичную каплю из толпы в единую лаву. Теперь толпа представляла собой единую массу, которая жила льющейся из динамиков песней.
…Лека отыграла концерт и, немногословно поблагодарив публику, попрощалась и убежала со сцены. А толпа, обласканная и завороженная магией ее песен, медленно приходила в себя, словно просыпалась от гипнотического действия ее голоса, рассекающего сердца, прошедшегося по скрытым струнам душ,
