— Я бы мог говорить в том же духе еще долго. Но вижу, что ты мне не веришь. Ты — деловая, современная девушка. На сантименты и прочую ерунду, готовь поспорить, у тебя просто не хватает времени. Когда ты выпроваживаешь очередного любовника из своей квартиры, ты его даже не целуешь на прощанье. Верно?
Кире стало как-то неуютно. Ну и что с того, что они не целуются? К чему эти телячьи нежности, если ясно, что они с тем или иным мужчиной больше никогда не увидятся? Но почему-то после слов Свистунова ее глаза наполнились слезами. И она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться от невесть откуда проклюнувшейся жалости к себе.
Чушь какая-то! Чего ей жалеть себя? У нее в жизни все прекрасно. Их с Лесей фирма потихоньку развивается. Доход почти что стабильный. Квартира отдельная. Машина обожаемая и ломается лишь изредка. И даже любовники имеются. Хотя верно, «на дорожку» она их не целует. Но кому нужны эти поцелуи? А так у нее в жизни все великолепно.
— Какое тебе дело, кого я целую или не целую? — несколько грубовато спросила она у Свистунова.
— Может быть, и никакого. А может быть, очень даже большое.
— Я не…
— Но мы тут сидим не для того, чтобы обсуждать тебя, — перебил ее Свистунов. — Ты это хотела сказать?
— Вот именно!
— А мы и не будем. Ты хотела знать, зачем мне звонила Люська?
— Да.
— Она хотела, чтобы я купил у нее большую партию кокаина.
— А откуда она его взяла?
— Украла у меня.
Свистунов выглядел совершенно спокойным. Он равнодушно допил свой кофе и поставил пустой стакан на столик. А Кира все еще не могла прийти в себя. Он снова издевается? И она внимательно изучила выражение лица Свистунова. Лицо как лицо. Только снова потемнело. И глаз почти не видно под насупленными бровями.
«Нет, — решила Кира. — Не врет!»
— Она украла у тебя партию наркотиков? Много?
— Достаточно. Я оценивал ту партию в два миллиона.
— Рублей?
Свистунов презрительно фыркнул. Рубли не вызывали у него ни малейшего почтения.
— Долларов, Кира! Долларов!
— И она у тебя… Одна? Или с Лешей?
— Возможно, — задумчиво произнес Свистунов. — Хотя мне эта мысль раньше в голову не приходила. Но ты права, Люська была жуткой дурой. Еще больше, чем ты. И верила в любовь, романтику и прочую хренотень.
Кира окончательно запуталась. То он упрекал ее в отсутствии чувств к кавалерам. А теперь ругает Люську, что та тоже была романтичной дурехой.
Свистунов же, не обращая внимания на Кирины терзания, продолжал:
— Так что она вполне могла втрескаться в этого молокососа. И сочтя, что и он ее обожает, поделиться с ним своим диким планом.
— Диким? Почему диким?
— Да потому что продать украденный у меня товар она может в этом городе только мне же самому! И никому другому!
— А она об этом знала?
— Должна была знать! Если у нее хватило смекалки обвести меня вокруг пальца, то должна была подумать, кому станет втюхивать килограммы кокса!
И этот человек так спокойно говорит об этом! Уму непостижимо! И как он при этом может быть таким очаровательным? Это уж вообще ни в какие рамки не лезет! Кира слушала и не верила своим ушам. Либо она сошла с ума, либо ничего не понимает в этой жизни.
— Ну ладно, — произнесла она. — А как Люся решилась обратиться к тебе?
— Просто взяла и позвонила. Это ты все усложняешь. А Люська — человек простой. Если ей чего надо, сразу же говорит.
— И что она тебе сказала?
— Дословно пересказать наш разговор?
— Дословно.
Свистунов прикрыл глаза, как бы вспоминая. И тонким, не своим голосом заговорил:
— Твой товар у меня. Меня ты не найдешь, потому что я уже в могиле. Ты скажешь: мертвым деньги не нужны? Очень даже нужны! Еще больше, чем живым. Так что я готова продать тебе твой же товар по вполне приемлемой цене.
— Какая наглость!
— Да, от Люськи я подобной прыти не ожидал, — признался Свистунов. — Прямо задумался, она ли это вообще. Ведь и говорила как-то странно.
— Голос другой?
— Голос у нее был словно потусторонний. Да и каким должен быть голос, который звучит из могилы? Но дело не в этом.
— А в чем?
— Я тебе уже говорил, что Люська была совсем простой девкой. Ну, буквально от сохи! А тут такие выражения! Прямо Эдгар По может отдохнуь!
— И что ты думаешь?
— Думаю, что за нашу Люсеньку трудится кто-то другой.
— Кто?
— Вот это я и собираюсь выяснить!
Некоторое время Кира пытливо таращилась на Свистунова. Голос у нее от волнения сел. И она с трудом выдавила из себя:
— Ты собираешься встретиться с ней?
— С покойницей Люськой? Собираюсь.
— И ты ей заплатишь деньги? За свой собственный товар? Во второй раз?!
— Ну, она просит не так уж много.
— Сколько?
— Ровно половину.
— Половину чего?
— Половину того, что заплатил я.
— Миллион долларов?
Свистунов неожиданно снова развеселился.
— Гляди-ка! А ты молодец! Можешь правильно разделить два миллиона. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, я снова над тобой подтруниваю?
Кира именно так и думала. Свистунов посерьезнел и сказал:
— Ничуть не бывало. Не шучу. Говорю очень даже серьезно. Ты не представляешь, какое количество народу начинает буксовать со счетом, когда речь идет о двух миллионах долларов. Почему-то им все время кажется, что миллион пополам делится только с перевесом в их сторону. Триста тысяч у компаньона и семьсот у них — это поровну. Или еще лучше, когда двести и восемьсот. Ну а про сто и девятьсот я вообще молчу. Это уж такая половина, что всем половинам половина!
Но Кира не дала сбить себя с толку. Этот тип способен болтать часами о всякой ерунде! И может задурить мозги кому угодно. Однако ей все-таки надо выяснить, что он затеял.
— Ты будешь встречаться с этой Люськой? — спросила она. — Когда?
— А тебе зачем?
