Это тоже была версия. Ревнивый супруг, вернувшийся из отдаленных мест, неожиданно обнаруживает, что его нежно любимая Розалия вовсе не дожидалась его из тюрьмы, храня верность. А совсем даже наоборот, активно крутила хвостом и заводила романы и романчики. Одним из самых постоянных и оказался бедный Вениамин Федичкин.
Однако, сколько ни рылись подруги в адресной базе данных, никаких однофамильцев отца Розалии – Алмазова Якова – они не обнаружили. Другие цыгане были зарегистрированы, а вот Алмазова Якова не было.
– А проверять всех Алмазовых, которых мы нашли, пожалуй, замучаемся. Цыган в Горелове много, а нас мало. Мы не можем поговорить с каждым.
– Ура! – захлопала в ладоши Леся. – Значит, мы едем в Вильнюс?
– Только еще раз поговорим с Софьей Арсеньевной. Пусть она поподробней расскажет нам про свое собственное расследование.
Но когда подруги начали звонить сестре Федичкина, той не оказалось дома. Мобильного телефона у старой девы не было и в помине. Она им не пользовалась и не нуждалась в нем. Подруги ждали до вечера, но так и не дождались. Перед вокзалом они заехали к Софье Арсеньевне и попытались еще раз поговорить с ней. Бесполезно. Несмотря на позднее время, женщины до сих пор не было дома.
– Горе у нее. Брата убили, – объяснили подругам соседи.
– А сама-то куда же делась?
– Кто же знает? Она вообще странная, наша Софьюшка. Большой праведности женщина. Не пьет, не сквернословит. Все посты соблюдает и в монастырь к святым мощам каждый праздник ездит. Иной раз так припечатает, даже у заядлого грешника совесть просыпается.
– Это как же?
– А вот с Парфеновым с пятого этажа после ее беседы чудо приключилось. Встретил он Софьюшку в пятницу вечером. Поддатый с работы возвращался. Зарплату, как водится, всю до копеечки в кабаке и в игровых автоматах оставил. А дома жена и двое детишек маленьких.
– И что Софья?
– Сказала ему что-то. После этого Парфенов и пить завязал, и зарплату домой всю до копейки приносит. Совсем другой человек стал! На курсы повышения квалификации записался. Хочет теперь в начальники пробиться!
– И это все после одного разговора с Софьей?
– То-то и оно! Поэтому Софью у нас в доме побаиваются. Хотя и хороший она человек, но больно уж праведный.
– А куда она ушла-то сегодня? Вы не знаете?
– Да кто же знает. Она перед нами не отчитывается.
И только один старый дед, в котором подруги никак уж не могли заподозрить любителя сплетен, неожиданно заявил:
– Ушла наша Сонюшка с цыганкой. Так-то вот. Та к ней после обеда заглянула. Солнышко уже садилось, когда они куда-то собрались и ушли. Так-то вот.
Сердце у подруг замерло. Цыганка! Снова цыганка! На мгновение шевельнулась шальная мысль про воскресшую Розалию. Но эту мысль девушки быстро подавили. Да и старик сказал, что цыганка была довольно молодой, одетой в пышные цыганские юбки и пиджак или мужскую кофту. Розалия под это описание никак не подходила. К тому же дед уверял, что отношения между женщинами были дружескими. И молодая называла Софью матушкой.
Но кто же была эта молодая цыганка и какую роль она играла в жизни Софьи Арсеньевны и ее погибшего брата, подруги, конечно, понять пока не могли. А потом хоть и с неспокойной душой, но все же отбыли в город Вильнюс. Чтобы там, уже на месте, разобраться в прошлом самой Розалии, а также в прошлом ее хозяев – пропавшей семьи Антоновых.
Глава 7
Вильнюс встретил подруг ароматом свежей выпечки, а привокзальная площадь порадовала видом первых луковичных цветочков, уже робко проклюнувшихся из оттаивающей земли.
– Посмотри, какая красота! – немедленно оживилась при виде цветов Леся. – Еще холод стоит, а эти малыши уже цветут! Надо узнать их названия и посадить у нас на участке! Только снег сошел, а они уже цветут!
– Цветами займемся потом.
– Ладно. Но не забудь узнать их название.
– Торжественно тебе обещаю, что, как только мы найдем бывший дом тетки Розалии и поговорим с ее наследниками, тут же поедем в ближайший питомник и накупим там луковиц и корневищ.
– И крыжовник! Я была в детстве с мамой в Литве. И старушка на какой-то остановке продавала крыжовник, ягоды у которого были с грецкий орех! И сладкие-пресладкие!
– И крыжовник тоже, – покорилась своей судьбе Кира.
– И жимолость! – не отставала Леся.
– А это еще зачем?
– Самые ранние ягоды в нашей полосе! Раньше клубники появляются! На черничку похожи!
– Жимолость не надо, у нее ягоды горчат. Меня Таракан прошлой весной угощал. Я потом вся оплевалась, пока до дома шла.
– Нужен особый сорт. Без горечи.
– И тут такой есть?
– Походим, поспрашиваем.
– Твою бы инициативу да на поиск моего Густава, – попеняла Кира подруге.
– Сама будешь меня благодарить, когда придет время сбора урожая, – тут же обиделась Леся. – Расследование само по себе очень важная вещь, и Густав твой тоже вне конкуренции, но не нужно и про наши насущные нужды забывать. Как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
На что Кира тоже надулась.
– У меня жених пропал, а ты про крыжовник толкуешь!
– Когда жених пропадает накануне церемонии знакомства с родителями, это выглядит весьма подозрительно.
– Значит, ты хочешь сказать, что даже и хорошо, что Густав пропал, а его семья похищена?
– Не хорошо, конечно. Но все-таки я бы воздержалась выходить замуж за парня, который позволяет себя похитить в тот момент, когда я уже буквально подхожу к его дому!
– Еще скажи, что Густав это все нарочно подстроил! – всплеснула руками Кира. – И труп Розалии в мусорном мешке тоже организовал исключительно для того, чтобы отбить у меня охоту познакомиться с его семьей поближе.
Так, переговариваясь, подруги добрались до нужного им адреса на тихой улочке, которая в переводе на русский язык называлась Белая Аллея.
– Очень приятное место! – оглядевшись по сторонам, сказала Кира. – И домик такой симпатичный.
Дом в самом деле радовал глаз. Он был невелик, но большое пространство в нем занимали застекленные террасы. Должно быть, в холодные зимы хозяева тратили на обогрев помещений целое состояние. Но как-то сразу создалось впечатление, что в этом доме живут очень обеспеченные люди и подобные вопросы их мало волнуют.
На воротах, украшенных гирляндами из хвойных лапок с мелкими весенними луковичными, красовался колокольчик. А под ним стояла парочка садовых гномов с белыми бородами и смешными колпачками. У одного гнома колпачок был синий, а у другого красный. Оба гнома стояли таким образом, словно смотрели на дверной колокольчик. А один так и вовсе указывал на него пальцем. Мол, позвони.
Подруги послушно дернули за колокольчик и стали ждать ответа. Однако минуты текли одна за другой, а ответа не было.
– Никого нет дома?
– Подождем еще. Сад большой, пока по нему пройдешь до ворот…
Но вдруг внезапно ожил один из гномиков, стоящих рядом с воротами. Он вдруг заговорил. Да еще не баском, как можно было ожидать, а тонким высоким женским голосом с сильным акцентом.
– Кто там? – произнес гномик.
И что было сказать подругам? Как им прикажете общаться с садовым гномом? У них самих дома был похожий, но он вел себя по-другому. И в разговоры с людьми не лез.
– Мы от Розалии, – ответили они гному, не ожидая ничего хорошего от его ответа. – Розалии, дочери Якова.
Но в этот же момент внезапно ворота щелкнули замком и отворились.
– Заходите, – велел им гном. – Идите по саду прямо. Никуда не сворачивайте.
Подруги вошли в сад. Весна еще только вступала в свои права. Но тут было на что посмотреть. Ряды ранних луковичных пробивались вдоль ровной, выложенной зеленоватым песчаником дорожки. Кое-какие кустики уже покрылись зеленым пушком. Всюду чувствовалось пробуждение новой жизни. И при этом сам сад навевал ощущение покоя и безмятежности.
Домик был белым, с большими ступенями, которые вели ко входу. Когда подруги подошли к ступеням, дверь наверху внезапно распахнулась и они увидели женщину лет сорока. Она была одета в серый брючный костюм с белоснежной блузкой.
– Вы от Розалии? – полувопросительно произнесла она. – Пойдемте, я провожу вас к маме. Она хочет с вами поговорить.
К маме так к маме. И подруги послушно потопали за женщиной, дивясь простоте и лаконичности обстановки дома.
Никаких золотых завитушек и бархатных портьер, до которых так охоч русский человек. Вот у Антоновых в доме было богато. Расписные потолки, куча дорогой посуды, пышные балдахины на окнах и розовые ковры повсюду, где только возможно. Все вокруг сверкает, ярко, вызывающе богато, и потому сразу бросается в глаза.
А тут, наоборот, минимум ковров, верней, полное их отсутствие. Плиточный пол прикрывали либо плетеные из тростника циновки, либо покрытия из стеблей хлопчатника.
Женщина прошла по первому этажу и привела подруг в комнату с камином. Камин горел как бы понарошку. За матовым стеклом играло пламя и тлели угли, но и угли, и пламя были ненастоящие. Тем не менее возле камина сидела в кресле-качалке пожилая седоволосая женщина, чьи ноги были укутаны ярко-красным клетчатым пледом.
– Я ждала вас. Розалия предупредила меня о вашем приезде.
Вот как! Покойница, которую они никогда не имели чести знать при жизни, оповестила об их приезде эту женщину! Ясно, что их тут принимали за других. Но вот за кого?
– Сразу же хочу вас предупредить, что я не стану цацкаться с Розалией, как это делала Труда. Пусть даже Розалия и дочь нашей бедной Клары, но я всегда считала, что девчонка растет не такой, какой бы следовало.
И кто такая Труда? А Клара? Кем эти женщины приходятся или приходились Розалии?
– Но Труда всегда говорила, что при таком отце, какой был у девочки, просто чудо, что она не превратилась в цыганку и воровку!
– Цыганку и воровку?
