Она сделала глубокий взгляд.
— Вы лгали, — холодно начала она, крепко сцепив пальцы на коленях.
— По поводу чего?
— Кто вы, для начала? Вы — из семьи Гиддингсов?
— Это такое преступление? — спросил он, и чуткое ухо Билли уловило удивление в его голосе.
— Может быть, да. А может быть, и нет, — великодушно допустила она. — Но факт, что вы лгали. Заверили меня, что вы просто другой работодатель. Вам хорошо известно, что я никогда не согласилась бы работать на Гиддингсов.
— Но почему, Билли, почему? — недоумевал он. — Из-за пренебрежения, проявленного к Анне, да? Это вам только показалось.
— Едва ли показалось.
— Но она тогда нашла другую работу.
— А затем потеряла ее… благодаря Гиддингсам.
— Просто она рано вышла на пенсию. Вы же сами говорили, что она этого хотела.
— У нее не было выбора, и вы это знаете. Или ранний выход на пенсию, или увольнение.
— Ее бы не уволили, — объяснил он тоном терпеливого родителя, разговаривающего с трудным ребенком.
— Как в последний раз, вы имеете в виду, — презрительно скривилась девушка.
Трэвис вздохнул.
— Я зря теряю время, да, Билли? У вас сложилось твердое мнение, сложилось давно. Вы только не хотите выслушать…
— Еще большую ложь? — Билли покачала головой. — Нет, Трэвис, не трудитесь. Я не собираюсь ничего больше слушать.
— Вы глупышка. Вы в плену искаженных представлений. Сколько уже времени это тянется?
— Если точно, то шесть лет. С тех пор как Гиддингсы, то есть ваша семья, уничтожили «Дом Марианны».
— Нет, Билли. Вы ошибаетесь. Это было не так.
— Не так? Ну вот здесь-то ошибаетесь вы. Но Трэвис Кент не может согласиться с этим, потому что, подумать только, Трэвис Кент сам из семьи Гиддингсов. — Глаза ее полыхали ненавистью, которая копилась шесть долгих лет. — Но с меня достаточно. Все. Прощайте, Трэвис, — холодно бросила она, отстегивая ремень безопасности. — Это было… настоящее испытание, но сейчас оно заканчивается.
— Что вы делаете, Билли? — закричал он. — Вы в своем уме? До ближайшего города много миль. Закройте дверь и поищите в себе хоть каплю благоразумия.
— Я предпочту сдохнуть на дороге, — отрезала Билли.
Она выскочила из машины, еле сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверцей, и, не оглядываясь, побежала по дороге, отходящей в сторону от шоссе.
Шел дождь. Капли стекали за воротник куртки. Промокшая, продрогшая, глубоко несчастная, на высоких каблуках, не предназначенных для прогулок пешком, вскоре Билли начала спотыкаться.
Состояние аффекта уже прошло, и теперь она могла трезво оценить ситуацию. Из-за своей гордости она оказалась одна, без помощи, в такой дали, что одному Богу известно, где это. Ей стало страшно, и с каждым мгновением страх нарастал. Слезы ручьем бежали по ее щекам. А почему бы и не поплакать, не дать горю наконец-то излиться? Здесь нет никого, кто мог бы ее увидеть.
Никого, кто побеспокоился бы о ней. А Трэвис… Он сейчас блаженствует в своей уютной машине. Из груди ее вырвались рыдания. Она плакала, плакала по-настоящему. Слезы застилали глаза, она брела почти вслепую, не разбирая дороги. Из-за рыданий она не услышала звука двигателя.
— Билли! — Трэвис остановил машину рядом с ней.
— Оставьте меня. Уйдите! — выкрикнула она, игнорируя открытую дверь.
— Садитесь, глупышка. Вы намокли. Вы можете заболеть.
— Вам наплевать на это.
— Конечно, мне наплевать, черт вас побери! — Он выскочил из машины и бросился ей наперерез, преграждая дорогу. Билли кинулась в сторону, но он удержал ее за локоть, потом положил ей руки на плечи. Она живо представила себе, как сейчас выглядит: мокрые волосы прилипли к лицу и голове, глаза красные и распухшие от слез, которые она все еще проливает. — Вы глупышка, — повторил он. — Конечно, я беспокоюсь.
Билли отчаянно всхлипнула. Трэвис обхватил руками ее лицо и стал покачивать его в ладонях. Выражение его глаз было непостижимым. Затем она оказалась в его объятиях, чувствовала жар его рта на своих губах. На нее обрушился шквал удивительных эмоций, с которыми у нее не было сил — или желания — бороться.
— Я переживаю, Билли, — мягко повторил Трэвис. — Но вы должны понять. Я ничего не могу поделать с тем, что я из этой семьи…
— Вы лгали мне, — вновь повторила она, но злость уже умерла, и лед в сердце растаял. Он переживает. Ей хотелось в это верить. Потому что, если он переживает, все остальное не имеет для нее никакого значения.
— Я не лгал, — настаивал он. Его черные глаза смиренно молили о чем-то. — Я лишь не объяснил. Но как я мог? Если бы я сказал вам об этом, вы бы сразу ушли. А я не хотел потерять вас. Я и сейчас не хочу потерять вас.
Он обнял ее нежно, успокаивающе. Сердце Билли подпрыгнуло от счастья. Он любит ее! Разве его слова не означают, что он любит ее. В ее глазах засветилась радость, увлажненная слезами, но теперь уже слезами любви.
— Я не хочу потерять вас, — тихо повторил Трэвис, усаживая Билли в автомобиль. — Вы лучший дизайнер, который у меня есть. — И он улыбнулся. В то время, когда что-то рушилось в сердце Билли, он улыбался. — Безусловно, вы понимаете, что я не могу себе позволить потерять вас.
Глава 10
Прошла неделя. Утром в следующий после уик-энда понедельник Билли проснулась рано. По правде говоря, она почти не спала. Она все обдумывала, как ей сохранять видимость спокойствия, пока она работает рядом с Трэвисом. Конечно, ее спокойствие — это притворство, маска, которую она надела в тот момент, когда вошла в офис. Но оно помогает ей пережить рабочий день, встречаясь с человеком, которого она любит. Любовь! Какой же она была дурой, вообразив, что Трэвис мог полюбить ее. Трэвис Кент вряд ли знает значение этого слова. Он из Гиддингсов, а у Гиддингсов, насколько ей известно, нет времени ни на что, кроме бизнеса.
Казалось, прошел уже целый век со времени уик-энда во Флите. Тогда она хотела уволиться сразу же, но что-то снова удержало ее. Наверное, мама, предположила Билли. Уйди она с работы — и пострадает прежде всего Марианна, а не сама Билли.
Она взглянула на часы. Семь пятнадцать. Надо вставать, чтобы встретить еще один день… и Трэвиса. Она подавила вздох. И тут раздался звонок в дверь, взрывая полусонную тишину. Кто же это? Ах да, она вспомнила, это к Тони. Он появился у нее на пороге вчера вечером. Неловко приступив к разговору, они наконец выяснили отношения. Тони пришлось согласиться лишь на дружеские отношения. Он хотел сразу уехать, но его машина не завелась. Билли предложила ему переночевать на диване. И сейчас, должно быть, пришел механик Тони.
Звонок прозвенел вновь, короткий, резкий и нетерпеливый. Билли сбросила одеяло и надела халат. Каким образом Тони удалось заснуть после такого потрясения? Это явилось для нее загадкой.
Она дошла до площадки на верху лестницы, когда растрепанный Тони высунул нос из двери.
— Это к тебе, — сказала Билли.
Но она ошиблась. Это был Трэвис с вырывающимся Смаджем в руках.
Взгляд Трэвиса прошелся по Тони, полностью одетому, но явно небритому, потом скользнул по Билли,
