кипели крупа, тушёнка, овощи и специи; пахло обалденно; а ещё сидели ребята-музыканты — бэнд, который играл на всех фолковых вечеринках города; они воевали за Оберон, но ушли из крепости и расчехляли инструменты: флейта, волынка, скрипка, барабан, мандолина и звенелки — Клавдия так и не выучила названия; «что сыграть тебе, красавица Ровена?» — спросили они её; «да хоть что, рил какой-нибудь шотландский, из 'Храброго сердца'» «а ты станцуешь?» «станцую»; она положила лук и стрелы на траву, и вдруг на талию ей легла чья-то рука, тёплая, сильная, — Лукаш; «позволь станцевать с тобой», — сказал он, и она почувствовала себя в Средневековье: она леди, он принц, вокруг — бал; настоящая сказка. «Ты умеешь танцевать шотландский рил?» — спросила она; боже, она не видела его весь день, она знает его только этот день; «эта музыка очень похожа на нашу, — ответил он, — а я, как настоящий принц, не люблю танцевать; но с самой красивой девушкой Арчета — почему бы и нет»; музыканты заиграли, остальные захлопали, отбивая ритм. «Как тебе наша игра? и ещё: откуда ты знаешь Кееса?» «тсс, — произнёс он, — раз-два-три»; и повёл её — легко, словно они танцевали не у костра в лесу, на песке, камнях, траве, а на паркете в танцклассе — на оценку; танцевал он безупречно; на площадке столпился весь клуб. Арчет и Оберон, и все смотрели, как они танцуют, сложно и слаженно, в свете огромного пламени. Музыка менялась: то австрийский вальс, то шаманские пляски — вызвать дождь, изменение судьбы; у Клавдии кружилась голова от жара и мужских рук, от темпа; она не видела, есть ли в толпе Вальтер; весь мир были только глаза Лукаша — и огонь.
«Браво, браво!» — захлопали все, когда музыка закончилась и Лукаш поклонился ей церемонно. «Вы репетировали?» — спросил Вальтер, когда она свалилась рядом с ним и своим луком; «мм, — ответила она, тронула щёки: они горели, как во время гриппа, — давайте есть и пить». Лукаш сел рядом с Тобиасом и Кеесом, по другую сторону костра; они положили ему в миску всего-всего и налили в кружку нагретого красного вина; он, не смущаясь, стал есть и пить, а она смотрела на него через костёр и думала: нет, он не сумасшедший, точно; он такой весёлый, красивый, как Кеес и Мэри, уверенный, как Тобиас; вдруг он и вправду принц? И о чём он говорит? О Менильене; «тихо-тихо, — затолкали все друг друга, — Лукаш говорит; Лукаш, расскажи про Менильен: что это?»
— Менильен — это мир, один из тысячи, — сказал Лукаш, — чтобы попасть в ваш мир, я прошёл от самой вершины Тёмной Башни до самого низа и увидел, что Менильен — один из лучших: там есть добро и зло, есть города и горы; как во всех мирах; но человеку не нужно в Менильене скрывать своей сущности: если он рыцарь или колдун — он может им стать; а не мечтать, работая библиотекарем, — Клавдия вздрогнула; «холодно?» — Вальтер накинул ей куртку свою на плечи, она прижалась к нему в поисках защиты от этого инкуба.
— Какие у вас там девушки?
Ролевики засмеялись.
— Мудрее парней. Девочки у нас всегда рождаются весной, а мальчики — осенью, поэтому девочки всегда чуть старше мальчиков и знают о жизни чуть больше.
— Неправда! — крикнул кто-то из парней.
— Правда! — откликнулся кто-то из девчонок.
— Лукаш, скажи, а что за магия в Менильене?
— Всех уровней: от бытовой — ею владеют все хозяйки: а как без магии сварить горячий шоколад или поставить домашнее вино? — до уровня, разрушающего Тёмную Башню.
— Да что такое эта Тёмная Башня?
— Это место, где сходятся все миры, где ты можешь уйти в другой мир или что-то изменить в своём… — «как пробки поменять», — пошутил Мэри. — Это может быть маяк, может быть старая водонапорная башня или остаток крепости, главное — разжечь огонь; не просто костёр, а свет. Ну и чтобы тебе действительно было нужно в другой мир.
— И много у вас таких магов — ядерных боеголовок? — спросил Кеес.
— Немного. Вернее, был только один. Его звали Корнелис — колдун-ворон.
— Ворон? Здорово, — оживился Вальтер, — расскажи, может, он займёт место и в фольклоре Арчета, всё-таки я Коготь…
— А кто придумал вам герб? — спросил Лукаш.
— Кеес, — дружно зашумели все. — Кеес, помнишь? Сначала хотели коготь барса или росомахи, но Кеес предложил, а Мэри нарисовал…
Лукаш улыбнулся — столько разных улыбок имелось у него в запасе — будто разных цветов, запахов, трав у знахаря, кружев, тесьмы, румян у модницы.
— Значит, уже занял место, — он посмотрел на Кееса, и внутри пламени костра что-то вспыхнуло, стрельнуло брызгами раскалёнными; девчонки взвизгнули. — Он жил в Первую эпоху, эпоху героев; тогда в Менильене находилось место для таких существ — беспредельной силы, красоты, жестокости; например, он воспитал Короля с Золотыми Глазами — короля, от имени которого умирали птицы на лету, так много пролил он крови в войнах; а ведь в самую славу король был совсем мальчишкой — он умер в семнадцать лет. Вторая эпоха — это власть тёмных сил; однажды с запада пришла Тьма — войско страны Ночи; в той стране одни льды и северное сияние, холодное море, пронзительные ветра; в вечной Ночи жили люди с очень белой кожей, чёрными глазами и серебристыми волосами; они пошли войной на весь Менильен и покорили его; их мечи были изо льда, и с собой они несли тьму, непогоду, ураганы, снег и град; Менильен прожил под их властью несколько сотен лет; и колдун-ворон был их слугой…
— Зачем ему это было нужно? — спросил Мэри.
— Саруман, ещё одна псевдотолкинская история, — пробормотал Вальтер ей в куртку, — этим всегда всё и заканчивается.
— Слугой, разве? — вдруг произнёс Кеес. — Так думал весь Менильен, а Корнелис просто смотрел, сидел в замке изо льда и смотрел на этих людей, воинов Мрака, и восхищался: почему они не его создания, почему он — всё, но не Бог?
— Он хотел завоевать Менильен, он хотел стать королём? — произнёс кто-то из девушек, сидящих всё ближе и ближе к Лукашу; Клавдия вдруг ощутила ревность — до еды ей казалось, что она голодная просто до смерти, а теперь вот совсем расхотелось; точно отравилась чем-то накануне, еле встала, и есть теперь вообще опасно.
— Нет, — сказал Кеес.
— Да, — сказал Лукаш.
Они сказали это одновременно.
— Корнелис знал, кто будет по-настоящему великим королём; Менильен поднялся наконец и пошёл войной на Мрак, а с ними второй по могуществу волшебник после Корнелиса — некий Мариус; он вернул королям секрет бриллиантовых мечей, несущих свет, и те разбили войско Мрака; а будущий король в то время был ещё маленьким мальчиком и смотрел на войну из-за спины Мариуса… — и Кеес улыбнулся Лукашу, а Лукаш улыбнулся ему; «вот и познакомились», — услышала Клавдия, а больше никто не услышал.
— Давайте вампирить, — сказал кто-то, и история про Кееса — она поняла, что это история про
