Зак качает головой, а затем кивает профессору, который продолжает говорить:
— Так называется языческий ритуал — обряд, который совершали, так сказать, викинги один раз в году и примерно в это время.[30] Приносили жертву богам, чтобы те послали удачу и благополучие, или пытаясь искупить совершенное преступление, очиститься кровью и так примириться с мертвыми. Мы не знаем наверняка. Документов, достоверно свидетельствующих о ритуале, не много, но можно с уверенностью утверждать, что в жертву приносили как животных, так и людей.
— То есть были и человеческие жертвы?
— Были. И жертву подвешивали на дерево. Часто на открытом месте, чтобы боги хорошо могли ее видеть. Так, во всяком случае, мы думаем.
— И вы полагаете, что человек, повешенный на дереве посреди Эстергётландской равнины, мог быть жертвой современных язычников? — спрашивает Малин.
— Нет, я так не полагаю. — Профессор улыбается. — Я просто нахожу несомненное сходство в сценариях. Позвольте мне заметить одну вещь. В это время года в этой стране многие отели и конференц- центры организуют безобидный Мидвинтерблот: читают лекции о культуре той эпохи и предлагают блюда, как они утверждают, древнескандинавской кухни, оставляя в стороне мрачную, кровавую сущность праздника. Это просто коммерческое шоу. Но и есть те, кто питает к истории менее здоровый интерес.
— Что вы имеете в виду?
— Я сталкивался иногда с такими людьми во время своих публичных лекций. Им неуютно жить в наше время, и они идентифицируют себя с историческим прошлым.
— То есть они живут в прошлом?
— Что-то вроде того.
— Вы говорите о последователях Асатру?
— Я бы не стал это так называть. Скорее, мы говорим сейчас о древнескандинавской истории.
— Вы знаете, где можно найти этих людей?
— Я не знаю никаких конкретных сообществ. Они меня никогда не интересовали. Но безусловно, они есть, и такие ненормальные приходили меня слушать. На вашем месте я начал бы с поисков в Интернете. Чем глубже они погружены в историю, тем больше технически продвинуты.
— И вы уверены, что никого не знаете?
— Никого конкретно. На моих публичных лекциях не составляется списков слушателей. Это как кино или концерт. Люди приходят, смотрят, слушают и уходят.
— Но вы знаете, что они технически продвинуты?
— Разве не все подобные люди таковы?
— А среди ваших студентов здесь, в университете?
— Здесь таких нет. И Мидвинтерблот — лишь отдельный эпизод в общей картине.
С этими словами профессор поднимает руку, которую до сих пор прятал под столом, и проводит ею по щеке. Малин видит страшные зигзагообразные раны, покрывающие тыльную сторону кисти.
Профессор, будто придя в себя, снова опускает руку.
— Вас кто-то поранил?
— Да, у нас дома кошки. Одна из них играла весь день, пока мы занимались друг другом. Мы отвезли ее к ветеринару. У нее в мозгу обнаружили опухоль.
— Сочувствую, — вздыхает Малин.
— Спасибо. Кошки как дети для нас с Магнусом.
— Думаешь, он соврал насчет руки?
Голос Зака еле слышен в продуваемом ветром туннеле между домами.
— Я не знаю! — кричит Малин.
— Думаешь, нужно проверить?
— Можем подрядить кого-нибудь быстро навести справки.
Звонок мобильника заглушает ее голос.
— Черт!
— Оставь, пусть звонит. Перезвонишь из машины.
Она перезванивает Юхану Якобссону, когда они проезжают мимо «Макдоналдса» у кольцевой транспортной развязки в районе Рюд. Ей наплевать, что жена Юхана, вероятно, укладывает детей и звонок может помешать им уснуть.
— Юхан Якобссон.
Дети шумят где-то на заднем плане.
— Это Малин. Звоню из машины Зака.
— Да, — говорит Юхан. — Я не нашел никаких конкретных сект, но слово «Мидвинтерблот» мелькает на многих сайтах. В основном на форумах, где…
— Мы все это знаем, что-нибудь еще?
— Именно это я и хотел сообщить. Кроме форумов, я вышел на сайт — его владелец называет себя шаманом, — посвященный сейду.[31] Это что-то вроде древнескандинавского колдовства, и Мидвинтерблот значится там как ежегодный обряд, который сейд предписывает совершать в феврале…
— Я слушаю.
— Далее я вышел на одно дискуссионное сообщество в Сети, посвященное сейду.
— О’кей.
— Там не так много членов, но модератор сообщества, который указал свой домашний адрес, живет тут неподалеку, возле поселка Маспелёса.
— Маспелёса?
— Именно, Форс. Всего в нескольких милях от места преступления.
— Думаешь, нам следует его сегодня вечером допросить?
— Всего лишь потому, что у него есть страница в Интернете? Полагаю, это может подождать до завтра.
— Ты уверен?
— Уверен или нет… Ты хочешь направиться в Маспелёсу прямо сейчас?
— Можем съездить.
— Малин, ты с ума сошла! Поезжай домой, к Туве.
— Ты прав, Юхан. Это может подождать. Займемся этим завтра.
Поверхность кухонного стола холоднее ее ладони, но Малин чувствует тепло.
Сейд.
Древнескандинавская магия.
Отверстия на стекле, до сих пор неясно откуда.
Есть ли какая-то связь?
Асатру.
Зак сначала смеялся, а потом на его лице появилось выражение неуверенности. До него словно дошло, что, если можно вывесить голого человека на дереве в трескучий мороз, значит, могут существовать и «чокнутые», строящие свою жизнь по канонам древней мифологии.
Но необходимо пройти по всем следам, заглянуть под каждый камень, который может скрывать под собой нечто, имеющее отношение к делу. Сколько расследований зашло в тупик оттого, что полицейские замыкались в рамках одной, своей собственной теории. Или, что еще хуже, влюблялись в нее.
Малин съедает несколько хрустящих хлебцев с нежирным сыром, потом садится за письменный стол и начинает обзванивать бывших сотрудников социальной службы в Юнгсбру.
Часы на мониторе показывают двенадцать минут десятого, еще не поздно.
В зале записка от Туве:
Я у Филиппы, готовлюсь к завтрашней контрольной по математике. Дома буду не позднее
