секретные системы допуска, обеспечивающие безопасность сонконференций? Схватить чужака не удавалось – он исчезал так же внезапно, как и появлялся.
– Он не шпион, – сказал Беггер. – Просто чудак, путешествующий по снам.
Сотиков усмехнулся.
– Я с ходу могу назвать с десяток статей Правового уложения о корпоративной деятельности, которые он нарушил.
Беггер работал под прикрытием. Легенду ему придумали коллеги из сонполиции. Вместе они разработали план, который должен был вывести их на чужака. «Хаммер» хотел избавиться от потенциального шпиона, а сонполиция давно уже охотилась за наглецом, решившим, что ему дозволено видеть сны. Просто видеть, а не покупать их.
– Кто он на самом деле? – спросил Беггер.
– Этого мы пока не знаем, – пожал плечами Сотиков. – Теперь, когда его сознание заблокировано в зоне сна, нам остается только ждать.
– Ждать чего? – не понял Беггер.
– Когда его персональный пи-комп пошлет вызов на станцию «Скорой помощи».
– Могу я с ним поговорить?
Сотиков удивленно приподнял бровь.
– Зачем?
Беггер ответил не сразу. И не то, что хотел сказать вначале.
– Может быть, он сознается, кто он такой. Какой смысл хитрить, если через несколько часов все и так станет ясно?
– Он не отвечает на вопросы.
Беггер встал и прошелся по комнате. Взял со стола коробку из-под имитатора сна, покрутил ее в руках и кинул на место.
– Я был уверен, что все происходит в реальности.
– На том и был построен расчет, – кивнул Сотиков. – Ты получил новейший имитатор сна, пока еще не поступивший в продажу, поэтому твой сон непременно должен был заинтересовать этого Игорька.
– А может быть, и сейчас мы всего лишь видим сон? – задумчиво произнес Беггер.
Решив, что приятель шутит, Сотиков усмехнулся.
– Мне этот сон нравится. Я всю жизнь мечтал стать сонинспектором.
– Серьезно? – удивленно посмотрел на него Беггер.
– Абсолютно, – подтвердил Сотиков.
– А что, если на самом деле ты всего лишь мойщик окон?
– Что значит «на самом деле»? – непонимающе наморщил лоб сонинспектор.
– В том сне, который кто-то другой считает реальностью.
Сотиков озадаченно почесал за ухом.
– Не пойму, куда ты клонишь?
– Ты когда-нибудь снимал браслет с пи-компом?
Сотиков машинально глянул на запястье, украшенное широким, с едва уловимым зеленоватым оттенком браслетом.
– Нет. А зачем?
– Ну, хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что твоя жизнь – это не сон, сработанный в «Макросне».
Сотиков криво усмехнулся.
– Можно подумать, ты свой браслет снимал.
– Нет, но собираюсь это сделать.
– Когда?
– Сейчас.
Беггер подцепил ногтем замок браслета на руке.
– Не делай этого, Максим.
Беггеру только показалось или в голосе сонинспектора Сотикова в самом деле прозвучала угроза?
Замок не желал открываться. Беггер выдернул ящик письменного стола, но там лежали только бумаги и информационные диски. Взгляд скользнул по столу. Найдя то, что требовалось, Беггер схватил коробку из- под имитатора сна и снял с нее крышку. Подцепив углом крышки замок, Беггер рванул его вверх. Сухо хрустнул треснувший пластик, но замок все же раскрылся. Беггер снял браслет и аккуратно положил его на угол стола. Последним, что увидел Беггер, было выражение благоговейного ужаса, застывшее на лице сонинспектора Сотикова.
Беггер сидел на берегу лесного озера с удочкой в руках. Клевало плохо, но Беггер не столько рыбачил, сколько любовался игрой солнечных бликов, скользящих по поверхности воды. А еще он ждал, когда придет Игорь. Для себя Беггер решил, что, если в течение трех дней Игорь не объявится, он сам отправится на его поиски.
Тишина стояла такая, что казалось, будто в ушах звенит. Только тихо плескалась волна, набегавшая на песчаный берег. Вокруг не было ни души, и Беггер был этому безмерно рад. Пару раз к нему уже наведывались сонполицейские, но избавиться от них оказалось на удивление просто. Достаточно было прикрикнуть строгим голосом:
– Убирайтесь вон из моих снов!
И все.
Время – назад!
26 июля 2005 года – вот когда все началось. Хотя какое это теперь имеет значение? Годы, месяцы, столетия – только слова. Слова, которые ничего не значат. Какой-то смысл пока еще имеют разве что только дни недели – надо же знать, когда идти на работу, а когда можно остаться дома. Хотя со мной уже пару раз такое случалось – прихожу в контору, как положено, в 8.00 и упираюсь в запертую стеклянную дверь, из-за которой на меня непонимающе смотрит охранник. Я смущенно руками развожу – ну, ладно, мол, с кем не бывает, перепутал воскресенье с понедельником – и возвращаюсь домой. Но не успеваю я скинуть пиджак и распустить узел галстука, как раздается телефонный звонок: шеф интересуется, с чего это я вдруг решил сегодня работу задвинуть?
Но дату – 26 июля 2005 года – я запомнил точно. Да и как тут забудешь, если в этот день у жены день рождения. Кому-нибудь доводилось забыть о дне рождения своей благоверной? Кто прошел через это хотя бы раз, меня поймет.
Праздник мы отмечали скромно, по-домашнему. Из гостей – только мои родители и Наташка, институтская подруга жены. Середина лета, пора отпусков – Ольга, как ни старалась, не смогла собрать большую компанию.
Я вообще не люблю дни рождения, в том числе и свой собственный, а уж когда их приходится отмечать в семейном кругу, для меня это не сказать чтобы полный кошмар, но тоска смертная – это точно. Я сидел в уголке дивана, держа на коленке блюдце с куском торта, и тупо пялился в телевизор. С экрана на меня так же бессмысленно таращилась зеленющая пучеглазая лягушка. Звук был выключен, поэтому я не мог слышать комментариев специалиста насчет того, чем сейчас занята земноводная. Но так было даже интереснее – глядя лягушке в глаза, я пытался угадать, что она обо мне думает.
Из прихожей послышался приглушенный шорох, как будто кто-то в темноте пытался ногой нашарить тапочку.
– Кто там? – удивленно посмотрела на меня жена.
– Понятия не имею, – ответил я, не двигаясь с места.
Можно подумать, это я приглашал гостей.
– Ну так сходи и посмотри!
Я посмотрел на жену. На лягушку, тоскливо глядевшую на меня с экрана телевизора. Снова на жену.
– Ну? – Ольга покачала зажатой в руке вилкой, как будто примериваясь, как бы половчее ее в меня метнуть.
Я подмигнул лягушке, которая, по слухам, вполне могла обернуться красной девицей, ежели ее
