туда, где секунду назад сидела птица. Сеть упала на пол так, что ясно стало – нет под ней ничего.
Раф посмотрел на Виираппана.
Взгляд старика сиял так, будто он глотнул настоя зап-запа, а губы были растянуты в улыбке, глупее которой Раф в жизни не видел.
– Где моя утка? – спросил Раф.
Серьезно спросил, по-деловому.
– Не знаю, – еще шире улыбнулся Виираппан. – Быть может, в ином мире.
Раф озадаченно почесал щеку.
– И когда она вернется назад?
– Понятия не имею, – развел руками старик. – Быть может, никогда.
– Как это, никогда? – недовольно насупился Раф. – Ты, вообще-то, знаешь, сколько стоит утка?
Виираппан удивленно посмотрел на Рафа.
– Ты ведь сам предложил провести испытание на птице.
Раф задумался, вспоминая, как все было на самом деле.
Да, пожалуй, старик прав, он сам предложил нацепить браслет с таймером утке на шею. Но ведь он не предполагал, что утка исчезнет!.. Честно говоря, он вообще не думал о том, что может произойти. Ему просто передался интерес и азарт Виираппана. Как наваждение. Или дурная болезнь. Что, в общем, почти одно и то же, ежели привяжется, так не отстанет.
– Тебе кажется, что утка – слишком большая плата за то, что мы увидели?
Раф посмотрел на Виираппана, чтобы убедиться, что старик не шутит.
– Я лично ничего не вижу. – Раф подтянул к себе пустую сеть, скомкал и кинул в угол. – Вообще ничего.
Старик протянул Рафу пустую чашку.
– Налей, пожалуйста, хмеля.
Раф наклонил над чашкой чайник, но из носика выкатились только несколько капель.
С чайником в руке Раф поднялся на ноги и вышел за дверь. По щеке хлестнул порывистый ветер. Дождь, как оказалось, уже закончился. Лишь мелкие капли, срываемые ветром с гребней волн, летели в лицо.
Вытряхнув за борт распаренный хмель, Раф вернулся в надстройку, наполнил чайник водой и поставил на огонь.
– Ты знаешь, – произнес задумчиво Виираппан, глядя в потолок, будто обращался не к Рафу, а к кому- то, кто сидел на крыше надстройки и внимательно его слушал. – Я ожидал чего-то подобного. – Не отрывая взгляда от потолка, старик дважды суетливо кивнул. – Да-да! Таймер – это возможность вернуться назад для каждого, кто пожелает им воспользоваться. Что-то вроде спасательного пузыря, что кидают с плота человеку, смытому волной. – Виираппан наклонил голову и сосредоточенно потер пальцами виски. – Все это нужно как следует обдумать.
– А что, если птица просто исчезла? – спросил уныло Раф.
Ему было жалко пропавшую утку.
– Что значит «просто исчезла»? – недовольно сдвинул брови старик.
– Так же, как исчезает вода из чана, если оставить его на солнце, – объяснил Раф.
– Нет, – покачал головой Виираппан. – Нет! – Он решительно, отчасти возмущенно даже, взмахнул рукой. – Это явления совершенно иного порядка!
– А по мне так одно и то же, – пожал плечами Раф. – Было – и нет. Вот и вся философия.
– Философия, говоришь? – прищурился лукаво Виираппан.
– Ну, или что-то вроде того, – махнул рукой Раф.
Чувствуя, что ступил на зыбкую почву, Раф с деловым видом взялся за приготовление хмеля.
Сложив руки на коленях, Виираппан пристально наблюдал за всем, что делал Раф. Как будто боялся, что хозяин подсыплет гостю яда в чашку.
– Так что там насчет философии? – снова спросил Виираппан, принимая из рук плотогона чашку горячего хмеля.
– Ничего, – Раф отвел взгляд в сторону.
Он и сам не понимал, с чего вдруг заговорил об этом.
Старик отпил хмеля, довольно причмокнул губами и провел ладонью по бороде.
– Куда ты собираешься плыть после того, как закончится шторм?
Раф пока еще не думал об этом. Никаких срочных дел у него не было. Можно было отправиться в Лунную заводь, чтобы поставить сеть на баррабульку, – после шторма ее там не то что сетью, корзинами таскали. Мелкая рыбешка, колючая, с тремя острыми шипами на спине, но вкусная, особенно если ее зажарить. Ну, а ту, что не съешь, можно на рыбий жир перетопить. Тростник рубить сейчас смысла нет. Низкий он еще – стебель тонкий, не волокнистый. Плести из такого циновки – морока одна. На Квадратном острове вроде бы тоже делать нечего. Но почему бы не заскочить? Со знакомыми повидаться, а заодно посмотреть, что сейчас на базаре в цене, чем покупатель интересуется. У Рафа десятка полтора
