Василий Иванович посмотрел на часы. Кислорода у него оставалось на семь с половиной минут. Отпустив поручень, Василий Иванович ухватился обеими руками за тонкий страховочный фал и, потихоньку стравливая его, стал спускаться вниз, скользя прорезиненными подошвами башмаков по внешней обшивке станции. Должно быть, тот, кто разрабатывал модель спасательного скафандра, посчитал магнитные ботинки непозволительной роскошью.
Ничего, мысленно подбадривал себя Василий Иванович, ничего, успею. У меня еще куча времени. На худой конец, он мог примерно вдвое уменьшить потребление кислорода, но при этом снизилась бы и двигательная активность тела.
Металлический рукав пополз обратно, в брюхо «Дасоку». Василий Иванович занервничал и начал быстрее перебирать руками. Он то и дело соскальзывал вниз, при этом тело его относило в сторону. После этого приходилось медленно, цепляясь руками за фал и упираясь ногами в обшивку, возвращаться в исходное положение. Василий Иванович не знал, да и знать не хотел, сколько кислорода у него осталось, – если он не успеет спуститься до второго яруса станции прежде, чем рукав втащит в грузовой шлюз контейнер с группой Ватагина, это уже не будет иметь ровным счетом никакого значения. Если бы дело происходило на планете, можно было бы просто прыгнуть вниз, пусть даже рискуя свернуть себе шею. При нулевой гравитации нужно было упорно и старательно ползти вниз, как паук по паутинке.
Василию Ивановичу оставалось преодолеть совсем немного, чуть больше восьми метров, когда из пробоины в стене показался контейнер – сначала один его край, потом другой. Контейнер плыл, следуя за плавно изгибающимся рукавом, слегка покачиваясь, будто корабль на волнах. Выругавшись от души, чтобы успокоить нервы, Василий Иванович на глаз прикинул расстояние до контейнера и примерную скорость его движения. Затем он уперся ногами в обшивку станции, выбрал нужный угол, отцепил от пояса фал, сделал глубокий вдох и вырвал шланг подачи кислорода. Струя газа, мгновенно превращающегося в ледяную дымку, ударила в стену. Получив инерционный толчок, тело Василия Ивановича полетело в противоположном направлении. Извернувшись угрем, Василий Иванович вытянул руки и ухватился за строповую петлю на углу контейнера. В ушах у Василия Ивановича нежно пели колокольчики, вроде тех, что висели над входной дверью в доме у принимавшего его на Сагами толстого, как боров, вечно смеющегося японца по имени Бэнкэй, во рту пересохло, перед глазами медленно вращались огромные стеклянные шестерни, внутри которых прыгали радужные солнечные зайчики, в стопах и кончиках пальцев рук ощущалось острое покалывание. Последним волевым усилием Василий Иванович зафиксировал в положении максимальной нагрузки кистевой мышечный имплантант. Теперь его правую руку было проще отрубить, чем оторвать от строповой петли. Что ж, пусть так оно и будет, успел еще подумать Василий Иванович, прежде чем сознание его отключилось, перейдя в режим ожидания.
Глава 22
Как ни ряди, а во сне жизнь веселее
– Ложимся на обратный курс! – скомандовал нито кайса Сакамото, как только на скрин-контроллер поступил сигнал о том, что груз доставлен и ворота грузового шлюза закрыты.
Проткнув пальцами несколько клавиш на виртуальной панели управления, вахтенный пилот ввел команду в базовый процессор корабля.
– Але ж кумедно! Тут так кумедно! – подтвердил получение команды базовый процессор.
Сакамото недовольно нахмурился и строго посмотрел на первого помощника. Иночи беспомощно развел руками. Сию странную фразу базовый процессор «Дасоку» подхватил на Старой Одессе. Как, никто не мог понять – ремонтников Левы Стотника к компьютерным системам даже близко не подпускали. Прежде базовый процессор подтверждал корректность полученной программы мелодичным звуковым сигналом, похожим на пение синей журанской канарейки, теперь же, после непродолжительного пребывания в доке Старой Одессы, он выдавал странную фразу, смысла которой никто не понимал и которая, по счастью, никак не влияла на его дальнейшую работу.
Сайтены не собирались атаковать «Дасоку» вблизи орбитальной космической станции. Мало того, что сайтены считали ее своей – каждый командир знал, что на «Сагами-18» находится временная ставка Верховного главнокомандующего и духовного лидера сайтенов генерала Контуса. А вот весть о героической гибели Верховного главнокомандующего еще не успела разлететься по подразделениям. Да и на «Сагами- 18» о ней пока мало кто знал. С точки зрения классической тактики космического боя сайтены поступили грамотно – перестроив линию обороны, они ждали, когда «Дасоку» выйдет за пределы околопланетных орбит, на которых были подвешены двадцать восемь станций Сагами. Даже если имперский корабль попытается уклониться от боя – а при том перевесе сил, которым располагали сайтены, именно так должен был поступить всякий здравомыслящий капитан, – линкор будет превращен в решето прежде, чем успеет разогнаться до скорости, необходимой, чтобы войти в гиперспейс.
Кое-кто из капитанов кораблей и командиров боевых станций слышал краем уха о том, что имперский линкор таинственным образом пропал на подходе к первой линии обороны сектора, а затем столь же необъяснимо материализовался в непосредственной близости от станции «Сагами-18». Но кто же верит подобным слухам? Какой-то раздолбай, заснув на посту, прозевал линкор, а после, чтобы как-то отмазаться, сочинил историю о корабле-призраке. У сайтенов с фантазией вообще-то не очень, поэтому и история получилась глупая. Одним словом – брехня.
– Ну что? – посмотрел на Бутова Сакамото.
Корабль уже набрал скорость, необходимую для того, чтобы перейти в режим невидимости, и, сказать по чести, Сакамото не хотел рисковать. Если затея русских с вирусом, который должен дестабилизировать работу системы прерывателей на всех сайтенских кораблях и боевых станциях, не сработает, то, что так здорово началось, может плачевно закончиться.
– Сработает, – кивнул русский.
– Мне бы твою уверенность, – произнес едва слышно Сакамото.
– Слушай, а что ты тогда вообще в это ввязался? – с деланым удивлением посмотрел на нито кайса Бутов. – Я же предлагал, давай мне корабль…
– Ага, – перебил, не дослушав, Сакамото. – Тебе только дай.
– А что?
– Да ничего. Просто корабль жалко.
– Мы же с тобой уже сто раз все обговорили.
– Четыре.