– Да.
– Именно сейчас?
– Да.
Александр потер согнутым пальцем не до конца открывшийся глаз.
– Сколько сейчас времени?
– Не знаю.
Александр глянул в глубь номера, нашел взглядом часы.
– Начало пятого.
– Это ни о чем мне не говорит.
– Догадываюсь, – криво усмехнулся Александр. – Времени не существует… Однако некоторые люди хотят спать.
– Извини, что потревожил… Но мне действительно очень надо поговорить.
– Ладно. – Александр распахнул дверь и сделал приглашающий жест рукой. – Заходи… Кофе будешь?
– Нет.
– А я выпью.
Закрыв за гостем дверь, Александр щелкнул клавишей кофеварки.
Уурсин сел на стул, не занятый вещами хозяина.
– И что же привело тебя ко мне в столь поздний… а может быть, в столь ранний час?
Александр взял наполненную кофе чашку и сел на край незастеленной кровати.
– Кто я?
Александр сделал глоток кофе и задумчиво посмотрел в черную, бездонную глубину чашки, что держал в руке.
– Интересный вопрос. Я бы даже сказал, философский.
– Никакой философии! – резко взмахнул рукой уурсин. – Скажи мне, кто я такой?
Александр еще глотнул кофе. В голове не просветлело. Он все еще не мог понять, чего хочет от него ночной гость.
– Ты уурсин. Сын вождя. Тебя зовут Ут-Ташан… Этого достаточно?
Лицо Ут-Ташана сделалось чуть менее напряженным.
– Можно мне тоже кофе?
– Конечно.
Александр встал и подошел к кофеварке.
– С сахаром?
– Да.
Судорин включил кофеварку, подождал, когда чашка наполнится, и передал ее уурсину.
– Так все же что случилось?
– Понимаешь… – даже не попробовав кофе, уурсин поставил чашку на стол. – Я проснулся и вдруг понял, что не знаю, кто я такой.
– Ну, такое порой случается во сне.
– Это был не сон! Я точно знал, где я нахожусь, помнил все, что со мной произошло. Но я вдруг почувствовал сомнение в том, что я – это на самом деле я.
Александр сосредоточенно наморщил лоб и одним глотком допил остававшийся в чашке кофе. В голове все еще было туманно.
– Прости, но я не очень ясно понимаю, о чем ты говоришь. Тебе приснился плохой сон? Или тебя мучают дурные предчувствия?
– Это не сон и не предчувствие. Я понял, что произошло. И у меня появилось сомнение в том, что я действительно тот, кем себя считаю. То, кем мы себя чувствуем, как себя ведем, во многом зависит от окружающей обстановки. Я уже не тот уурсин, сын вождя, каким был дома. Я изменился. Стал другим.
– И это тебя пугает?
– Нет. – Уурсин взял кружку с подостывшим кофе и разом отпил половину. – Меня пугает другое. Если я сам не знаю, кто я такой, как я могу знать, что я здесь делаю?
– Глубоко копаешь, – напряженно усмехнулся Александр.
В пять утра рассуждать о смысле жизни – удовольствие так себе. Очень ниже среднего.
– Если хочешь знать, что я думаю по этому поводу…
– Не хочу.
Александр растерянно провел ладонью по лысой голове.
– Тогда зачем пришел?
– Ты не думаешь, что все это было спланировано?
– Все – это что именно?
– Вся та длинная цепь событий, в результате которых я оказался здесь, на Старой Одессе.
– Понятно, – Александр включил кофеварку и заказал двойной кофе. – Снова происки Лабиринта?
– А ты полагаешь, он здесь ни при чем?
– Знаешь, Ут-Ташан, так недолго и параноиком стать.
– Кто такой параноик?
– Человек, которому кажется, что за ним все время кто-то следит.
– А если так оно и есть? Если за ним действительно наблюдают? Более того – направляют все его действия. Как тогда назвать этого человека?
– Мне кажется, тебе просто нужно постараться забыть о Лабиринте.
– Забыть?
Ут-Ташан посмотрел на Александра так, будто тот предложил ему удавиться, привязав резинку от трусов к дверной ручке. Как минимум.
– Знаешь, когда-то очень давно люди верили в бога, который, как они считали, сотворил весь мир и следил за порядком в нем. В целом это была очень удобная теория. Во-первых, человек, веривший в бога, был уверен, что лично от него в этом мире ничего не зависит, он ни за что не отвечает, и все его обязанности сводятся лишь к тому, чтобы чтить и прославлять своего небесного благодетеля. Во-вторых, все что угодно, все самые гнусные деяния можно было оправдать тем, что на то, мол, была божья воля. А тому, кто совершил его, требовалось чисто формальное раскаяние, за которым автоматически следовало прощение.
– В отличие от бога Лабиринт реально существует.
– И что это меняет, если ты наделяешь Лабиринт присущими богу свойствами?
– Ты ошибаешься. Я не верю в Лабиринт – я знаю, на что он способен.
– Откуда?
– Я всю жизнь прожил рядом с ним.
– И, хочешь сказать, что-то понял? Пойми, Ут-Ташан, Лабиринт – это система, замкнутая на себе. Да, она работает. Но как – никто не имеет ни малейшего представления. Какова ее цель?.. Нет, я считаю, что у системы не может быть никакой цели. У нее есть задача, которую она должна выполнять. Нам эта задача неизвестна. И только в этом заключается принципиальное отличие Лабиринта от, скажем, той же кофеварки. Если бы мы не знали, для чего предназначена кофеварка, она была бы для нас такой же вещью в себе, как и Лабиринт.
– Логично, но не убедительно.
– Почему?
– Потому что Лабиринт не вписывается в рамки общепринятой логики. Он – поверх всего. – Уурсин поднял руку и открытой ладонью провел невидимую черту у себя над головой. – Вот так.
– Так. – Александр поставил чашку на стол и провел ладонью по лицу. – Я забыл, с чего мы начали.
– Не имеет значения.
– Ты говорил, что у тебя проблемы с восприятием реальности.
– Хочешь, чтобы у тебя тоже возникли те же проблемы?
– Ты можешь это устроить?
– Легко.
– Давай.
– Уверен?
– Давай, давай! Не жалей меня, сын вождя!
– Помнишь стрелу, что пробила сержанту руку?
– Еще бы! Отличный выстрел!
– Согласен. Только я промахнулся.
– Что? – нахмурил брови Александр. – О чем ты говоришь?
– Моя стрела не попала в цель.
– Нет?
– Нет. Я выстрелил, но промахнулся.
– А кто же тогда?.. – Александр пальцем провел в воздухе короткую черту. – Кто?
– Не знаю.
Александр улыбнулся.
– Ты дурачишь меня?
– Нет.
Улыбка исчезла с лица Судорина.
– Кто прострелил сержанту руку?
