– Не пытайся выставить меня идиотом, Люц, – выгнув губы скобкой, Блум скроил настолько кислую физиономию, что можно было подумать, будто под языком у него спрятана сочная лимонная долька. – То, что фантазия у меня богаче, чем у кого-то еще, вовсе не означает того, что я не способен отделять реальность от вымысла. А то, что тебе ничего не известно о назначенном мне сеансе интенсивной психокоррекции, лишний раз свидетельствует о том, что инфор действует самостоятельно, помимо желания и воли людей, которые его создали и которым он должен бы, по идее, служить.
– Сти, то, что мне ничего не известно о твоем сеансе интенсивной психокоррекции, подтверждает только то, что никакого сеанса вообще не было. Мы просто говорили с тобой о том, что тебе неплохо было бы пройти курс интенсивной психокоррекции, и не более того. То, что ты принял за сеанс, было, скорее всего, просто твоим сном, который оказался настолько реалистичным, что ты принял его за действительность. Не разобравшись, что к чему, ты выбежал из дома и бросился ко мне, чтобы предупредить меня о, якобы, грозящей мне опасности… Кстати, а почему ты решил, что инфор должен и мне, как ты выражаешься, прочистить мозги?
– Я считаю, что подлинной причиной того, что инфор решил забраться ко мне в черепную коробку, является наша с тобой сегодняшняя прогулка. Инфору почему-то не понравилось то, что нам удалось преодолеть условную границу Города в том месте, где делать это, судя по всему, не положено…
Слушая Блума, Шейлис поджал губы, пытаясь скрыть улыбку. Но его выдавали глаза, весело поблескивающие за стеклышками очков.
– Что смешного в том, что я говорю? – заметив реакцию Шейлиса на свои слова, Блум недовольно насупился.
Шейлис поставил локоть на подлокотник кресла и двумя пальцами поправил оправу очков. Он хотел, чтобы слова его прозвучали как можно мягче, а потому начал говорить негромко и медленно:
– Видишь ли, Сти, я даже не помню, когда и зачем я последний раз выходил из дома.
Словно за что-то извиняясь, Шейлис слегка развел руки в стороны.
Блум смотрел на приятеля с оторопелым видом. Теперь он не знал уже, что и думать. Возможность того, что Люциус просто пошутил, становилась все более призрачной по мере того, как пауза тянулась, а Шейлис по-прежнему сохранял на лице выражение, с каким здоровый, полный сил человек смотрит на сирого и убогого. Ни малейшего признака затаенного смеха. Так что же, выходит, что сегодняшней прогулки по Городу и в самом деле не было?.. Или же он бродил по улицам один, вообразив, что рядом с ним находится Шейлис?.. И в том и в другом случае получается, что с головой у него далеко не все так хорошо, как сам он думает… Что же остается? Признать свое сумасшествие, как непреложный факт?..
– Уж, наверное, я бы запомнил, если бы встречался сегодня с тобой на улице, – первым нарушил молчание Шейлис.
– Выходит, мы все же встречались?! – Блум ухватился за оброненное приятелем слово, как за соломинку, которая, быть может, ещё могла удержать его на поверхности бурных вод, грозящих сомкнуться над головой.
– Да, но только посредством гостевого экрана инфора, – ответил Шейлис.
– И о чем мы разговаривали?
– Ты на полном серьезе убеждал меня в том, что собираешься выйти на улицу. Зачем тебе это было нужно, объяснить вразумительно ты не смог. Но, по-моему, мне удалось отговорить тебя.
– А почему вдруг ты стал меня отговаривать? Почему ты не хотел, чтобы я выходил на улицу?
– Я уже сказал, – ты и сам не мог объяснить, для чего тебе это нужно. Желание выйти на улицу, это, скорее всего, одно из проявлений твоей болезни. Ведь, несмотря на все мои доводы, ты все же вышел на улицу, чтобы заявиться ко мне среди ночи. Хотя прекрасно мог сделать то же самое, воспользовавшись инфором.
– Я уже сказал тебе, что скрываюсь от инфора, – не глядя на Шейлиса, уперто повторил Блум.
– Да ради бога, – Шейлис взмахнул рукой, не сумев скрыть своего раздражения. – Можешь скрываться от кого угодно. Если хочешь, можешь прятаться от инфора в моей квартире. Мы с Лизой потеснимся!.. Чаю хочешь?
Блум отрицательно качнул головой.
Шейлис налил себе крепкого чаю и, взяв чашку в руку, поднялся на ноги, чтоб пройтись по комнате.
– Послушай меня, Блум. Мы знаем друг друга ещё со школы. В то время я был замкнутым и необщительным пареньком. Ты был единственным моим другом… Да и сейчас… Блум, я отношусь к тебе с глубоким уважением. И с пониманием. Я готов принять тебя со всеми твоими недостатками, которых у тебя, как ты сам знаешь, предостаточно… Черт побери, Блум, я был достаточно терпелив ко всем твоим выходкам, которые многие другие назвали бы не иначе, как безобразными… Но одно дело эксцентричность поведения… Когда же у меня на глазах начинает происходить необратимое разрушение личности близкого мне человека, я не могу, да и не имею права просто наблюдать за этим и, снисходительно посмеиваясь, давать время от времени ни к чему не обязывающие советы. В этом случае я должен поступить так, как мне подсказывает врачебный долг… И долг друга!.. Я, как мне кажется, сделал уже все возможное, чтобы убедить тебя в том, что никто не плетет вокруг тебя сеть тайных заговоров. Теперь, даже рискуя потерять друга, я вынужден сказать, что у тебя осталось последнее средство для спасения своего разума – интенсивная психокоррекция. И если уж даже она не поможет… – одним большим глотком Шейлис допил остававшийся в чашке чай и поставил её на столик. – Такого запущенного случая, как у тебя, я, признаться, ещё не встречал. Наверное, в этом есть и моя вина. Я слишком долго пытался говорить с тобой просто как друг, вместо того, чтобы проявить необходимую настойчивость…
– Ты можешь показать мне мою историю болезни? – неожиданно, перебив Шейлиса, спросил Блум.
– Что? – удивленно переспросил Шейлис. – Зачем тебе это?
– Хочу убедиться в том, что ты действительно не передавал мое дело в отделение интенсивной психокоррекции.
– Ты мне не веришь?
– Что бы ты ни думал, Люц, я все ещё уверен в том, что сеанс интенсивной психокоррекции, избежать которого мне удалось сегодня только чудом, был абсолютно реален. Если это была не твоя идея, следовательно прямое воздействие на мою психику пытался оказать сам инфор.
– Блум, инфор не способен принимать самостоятельных решений, – с досадой всплеснул руками Шейлис. – Он действует только в рамках заложенной в него программы. И, если я не направлял тебя на интенсивную психокоррекцию, значит ничего подобного не могло быть и в помине.
– На что способен инфор, я, будь уверен, знаю лучше тебя. И в данный момент я не хочу больше о нем говорить! – Блум быстро провел ладонью по лицу, словно для того, чтоб снять налипшую паутину. – Ты покажешь мне историю болезни?
– Честно говоря, Блум, твоя логика представляется мне насквозь порочной, – покачал головой Шейлис. – Но, в то же время, – Шейлис криво усмехнулся, – если я откажусь показать тебе твою историю болезни, ты еще, чего доброго, обвинишь меня в тайном сговоре с инфором. А так ты по крайней мере поймешь, что хотя бы я тебе не враг. – Шейлис бросил на Блума быстрый, настороженный взгляд. – Но для этого мне придется включить инфор.
– Надеюсь, ты не затеваешь ничего плохого, – язвительно улыбнулся Блум и, приподняв с колен, продемонстрировал Шейлису принесенный с собой металлический прут. – Это на тот случай, если какую- нибудь глупость решит учудить инфор.
– Ради бога, Блум! – возмущенно всплеснул руками Шейлис.
– Обещаю проявить здравомыслие и сдержанность! – клятвенно вскинул свободную руку Блум.
– Глядя на тебя, в это трудно поверить, – мрачно буркнул Шейлис, поворачиваясь к терминалу инфора.
– А в самом деле, Люц, что ты станешь делать, если к тебе в дом, размахивая топором, ворвется настоящий псих? – поинтересовался Блум.
– Нажму кнопку тревоги, – безучастно ответил Шейлис, включая экран инфора.
– И что дальше? Ты думаешь, кто-нибудь примчится к тебе на помощь?
– Не знаю, – пожал плечами Шейлис. – Мне ещё ни разу не приходилось ею пользоваться.
– А давай попробуем, – заговорщицким шепотом предложил Блум.
