– А у вас есть ассистент? – поинтересовался я.
– Сегодня в этой роли выступает Исмаил, – усмехнулся Вергилий. – Уверен, сейчас все внимание присутствующих в фойе приковано к его распластанной на полу персоне. К тому времени, когда он окончательно придет в себя и зрители потеряют к нему интерес, мы будем уже далеко.
Машина съехала с платформы, которая тотчас же опустилась вниз. И створки люка сомкнулись. Как будто ничего и не было.
Мы находились в очень большом, совершенно пустом помещении, освещенном немногочисленными люминесцентными лампами под потолком. Это было похоже на подземный гараж. Странно только, что в нем не было ни одной машины.
Вергилий аккуратно развернул машину между столбами и повел ее в направлении, указанном нарисованной на стене стрелкой с надписью «Выход», продублированной на английском и китайском языках. Скатившись по наклонному пандусу, машина оказалась перед распахнутыми воротами. Выезд перекрывал только шлагбаум, который сам собой поднялся при нашем приближении.
На улице светило солнце и безумствовала зелень. И дня не прошло, как весну сменило лето.
Проехав узким переулком между старыми двух-трехэтажными домами, Вергилий вывел машину на главную трассу, очень ловко вписавшись в движущийся по ней автомобильный поток.
– Куда мы едем?
– На вокзал.
– Зачем?
– Мы отправляемся в Облонск.
– Мы?
– Вы и я. Вы – по делу, я – в качестве сопровождения.
– В Облонск я лечу завтра, самолетом.
– Верно, – кивнул Вергилий. – И об этом знают все.
– Вы хотите сказать…
Я медленно поднял руку, собираясь дополнить реплику соответствующим жестом. Но Вергилий вновь, уже в который раз, предвосхитил мою мысль:
– Совершенно верно, Петр Леонидович. Они ждут, что вы полетите самолетом, а мы вместо этого отправимся в Облонск поездом. Завтра к вечеру будем на месте. От самолета отстанем всего на пару часов.
– Ну что ж…
Я задумчиво наклонил голову. Пожалуй, в том, что предлагал Вергилий, был определенный смысл. Отправившись в Облонск на поезде, мы тем самым избавлялись от ненужного риска.
– Мне нужно забрать вещи в гостинице.
– Ваши вещи уже на вокзале.
– А билеты?
– Куплены. У нас двухместное купе. Поезд отправляется, – Вергилий глянул на часы, – ровно через тридцать две минуты.
Если это трюк, то, следует признать, весьма удачный.
Мы приехали на Ярославский вокзал за шесть минут до отправления поезда. За две минуты до отправления мы вошли в свое купе. Вергилий запер дверь изнутри.
Вещи и в самом деле были на месте.
Я налил в стакан минералки из стоявшей на столике у окна бутылки, чтобы запить одну из таблеток, что дал мне майор Ворный. Я не чувствовал приближения наката, что само по себе уже было странно. Действие водки, которой угостил меня Ахав, должно было уже сойти на нет. Следовательно, либо у меня вылетело из головы то, что я уже принимал таблетку Ворного, либо накатом являлось то, что сейчас со мной происходило. Поэтому я решил принять таблетку, чтобы убедиться в том, что это реальность, а не очередной осколок бреда. Хотя, с другой стороны, если то, что я сейчас сидел в купе отбывающего с Ярославского вокзала поезда в компании фокусника-гипнотизера Вергилия Великолепного, было иллюзией, тогда и таблетка была ненастоящая, и эффекта от нее ожидать не приходилось. Или – все наоборот?.. А, ладно! В общем, я проглотил таблетку и запил ее водой.
Вагон дернулся. Гулко звякнули межвагонные сцепки. И платформа медленно, постепенно набирая скорость, начала уплывать назад, назад, назад… Платформа оборвалась. За окном все еще была Москва, но скоро и она закончится.
Вергилий сидел напротив меня, положив ногу на ногу, и задумчиво глядел в окно. Носок его левой ноги, обутой в узконосую, лаковую туфлю, мерно покачивался в такт движению поезда.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Вергилий Великолепный, – ответил фокусник.
– Это ваш сценический псевдоним.
– Я так привык к нему, что почти забыл свое настоящее имя. Вспоминаю его, только когда подписываю договор с антрепренером.
Понятно, сейчас не тот случай.
– Вы много выступаете?
– Много. Летом в санаториях и на базах отдыха, зимой – в воинских частях. По телевидению меня всего раз показали, да и то по кабельному каналу. Вместе с чревовещающей собакой.
– Собака-чревовещатель? – удивился я.
– Вот видите, – мрачно кивнул Вергилий. – Вас тоже собака заинтересовала. Собака эта после передачи резко в гору пошла.
– Ну, может быть, и у вас со временем все сложится, – попытался утешить я фокусника.
– Нет, – грустно покачал головой тот. – Не сложится. У меня школа слишком хорошая.
– Разве это плохо?
– С хорошей школой в тусовку не попадешь. А без тусовки имя себе не сделаешь.
– По-моему, звучит противоречиво.
– Противоречиво, – согласился Вергилий. – Но так оно и есть. Либо валяй дурака, как все, либо гастролируй по домам престарелых, где большая часть публики вообще не понимает, что происходит на сцене, и гарнизонным клубам, где зрители засыпают, как только в зале гаснет свет. Много на таких выступлениях не заработаешь. Вот и приходится брать халтуру.
– Халтуру? – честно говоря, мне трудно себе представить, что за халтура может быть у иллюзиониста.
– Ну да, – кивнул Вергилий. – Халтуру. Вроде той, что сейчас.
– Так это, – я провел кистью руки от себя к Вергилию и обратно, – для вас только халтура?
– Халтура в моем понимании – это не плохо выполненная работа, а то, чем я занимаюсь, используя свои профессиональные навыки, в свободное от гастролей время, – поспешил объяснить Вергилий. – Я дорожу своей репутацией, так что можете не беспокоиться, все будет в порядке.
– Значит, вы делаете это не из идейных соображений?
– Нет, – виновато улыбнулся Вергилий.
– И вы даже не знаете, в чем, собственно, суть проблемы?
– Я знаю только то, что мне нужно знать. Вас хотят убить, а я должен доставить вас в Облонск живым и невредимым. Для меня этого достаточно.
– А обратно в Москву вы меня сопроводите?
– Боюсь, что нет, – еще одна извиняющаяся улыбка. – Обратная поездка не предусмотрена условиями моего договора.
– Вы хотя бы знаете, на кого работаете?
– Зачем? – непонимающе пожал плечами Вергилий. – Как известно, во многом знании много печали.
Хорошая философия – не поспоришь.
– Откуда вы знаете Исмаила?
– Нам дводилось сталкиваться по работе.
– Он тоже иллюзионист?
