– И что мне с ним делать?
– Надеюсь, он не опасен?
– Он абсолютно вменяем во всем, что не касается Даралта.
– Тогда о чем беспокоиться? На Шархене определишь его в клинику.
– Конечно, – кивнул Вагнер. Странно как-то кивнул. Как будто и не слышал то, что я сказал. – А с Даралтом как быть?
– В каком смысле? – не понял я.
– Палмертини хочет, чтобы Даралта вылечили.
– Пообещай ему найти врачей на Шархене.
– А они там есть?
Вот именно после этого вопроса я впервые подумал о том, что служба Вагнера на «Пеликане», похоже, подходит к концу.
– Почему? – спросил я.
– Вагнер попытался поставить себя на место сержанта Палмертини. А это в нашей работе недопустимо. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
– А что было потом?
– На Шархене, в клинике, куда доктор Вагнер определил своего пациента, Палмертини долго не задержался. Шархенские врачи не обнаружили у сержанта Палмертини никаких психических отклонений. Ну а то, что у кого-то имелось на сей счет свое, иное, чисто субъективное мнение, их не интересовало. Палмертини получил вживленный под кожу микрочип, который не давал ему права в дальнейшем принимать участие в боевых действиях против Империи сайтенов, после чего мог отправляться по всем шести пространственным векторам. Но он остался на Шархене и принялся искать способ восстановить своего робота. В «И-Робот», куда Палмертини обратился первым делом, ему ответили, что данная модель более года как снята с производства и ее сервисное обслуживание прекращено. Ему предложили сдать устаревшего робота и, доплатив некоторую сумму, получить новую модель, но это Палмертини не устраивало. В конце концов он отыскал частника, который занимался ремонтом и восстановлением самых необычных аппаратов. Но этот умелец высоко ценил свое мастерство. Настолько высоко, что Палмертини не мог оплатить его работу. Наемники, как тебе должно быть известно, получают свои деньги только в том случае, если операция с их участием проходит успешно. В случае неудачи им остаются только бесплатные харчи.
Что мне совершенно не нравилось, так это то, что Вагнер все это время поддерживал Палмертини и всеми силами старался ему помочь, хотя он-то как раз должен был понимать, что с мозгами у бывшего наемника не все в порядке. Окончательно добило Курта известие о том, что Палмертини взял в заложники группу медиков из шархенской клинки, обвинив их в том, что они не хотят помочь его боевому другу. Кажется, были жертвы.
Вагнер, во всем винивший себя, подал в отставку. И знаешь, где он сейчас работает? Я сам недавно узнал – в колонии, где отбывает наказание Палмертини. Вот так-то, брат.
Коля залпом допил остававшееся в стакане пиво и, стукнув тяжелым донышком, поставил пустой стакан на стол.
– Все, пора на корабль!
Вот так началась моя служба на «Пеликане».
Как я уже говорил, поработать в отряде ликвидаторов я рассчитывал год, максимум – два. Но прошло уже три со дня того памятного разговора с Колей Ждановым. А я, как и прежде, в команде «Пеликана». Чего я только не повидал за эти три года – своих историй накопилось столько, что за неделю не расскажешь. Захватив Верхний Каганат, сайтены лишь ненадолго приостановили свою экспансию. Не прошло и полугода, как они снова двинули армию на близлежащие сектора. Пока они не рискуют замахиваться на межсекторные союзы и сектора, вроде Русского или Британского, но все вокруг только о том и говорят, что грядет большая война. Так что без работы мы не сидим. Материала – на три диссертации. Вот только не пишется никак. Только сядешь, соберешься с мыслями, начнешь заметки разбирать, как – на тебе! – новое задание.
Не так давно Коля признался, что поначалу я показался ему слабаком. Он даже поспорил с кем-то из экипажа «Пеликана», что больше года я в отряде не протяну. Однако оказалось, что я крепче, чем кажусь.
– И главное – у тебя правильное отношение к тому, что мы делаем, – закончил Коля. – Это только работа и не более того. Мы спасаем людей, а не ловим души.
Не скрою, мне было лестно это услышать. Но даже после этого я не рассказал Коле о кактусе, что стоит на столике у меня в каюте. Подарила мне его одна знакомая по случаю окончания первого курса, и с тех пор я повсюду вожу его с собой. Это какой-то экзотический кактус с одной из новых планет. Что мне особенно нравится – поливать его нужно раз в два месяца. Кактус похож на круглую голову с широким лбом, бородой и небрежно зачесанными назад волосами. Дополнительное сходство с человеческим лицом придают кактусу два белых пятна грибков-симбиотов – кажется, что цветок смотрит на тебя вытаращенными глазами. Готовя мне подарок, знакомая встроила в горшок микрочип с голосовым модулятором. Следуя заданной программе, кактус «повторяет» звучащие рядом с ним слова, но с вопросительной интонацией, как психоаналитик. Частоту и громкость повторов можно менять с помощью сенсора на задней стенке горшка. После очередного задания я сажусь за стол, на котором стоит горшок с кактусом-психоаналитиком, и начинаю говорить. Я рассказываю ему то, что никогда бы не сказал никому другому. А он, вытаращив «глаза», внимательно слушает и время от времени повторяет:
– Ты считаешь, что принял правильное решение?
– И ты ни о чем не жалеешь?
– А ты уверен, что не сломаешься?
И вдруг, когда я меньше всего это ожидаю, он очень уверенно заявляет:
– Нет, я не стану говорить тебе, что ты не прав.
Хотя, судя по его взгляду, именно так он и думает.
ВЫРОДКИ
Полуразложившийся труп с распоротым брюхом лежал поперек шлюзовой камеры, так что не обойти. Мясо на бедрах объедено до костей. Кто-то успел пообедать, пока труп был свежий. Хотя кто их знает, этих выродков, может быть, они и падаль жрут? Мне доводилось видеть, как они едят друг друга. Жуткое зрелище. Вдруг, ни с того ни с сего, несколько выродков набрасываются на одного из своих собратьев и, повалив на пол, начинают обгладывать с него мясо. При этом они даже не заботятся о том, чтобы сначала умертвить жертву. В сутолоке и неразберихе, не замечая, что делают, они начинают откусывать друг у друга куски мяса. Все происходит в полной тишине – я ни разу не слышал, чтобы выродки издавали какие-нибудь звуки, – из-за чего действо приобретает оттенок запредельной нереальности. Один грызет голень другого, а тот в это время кусает первого за плечо. Одно слово – выродки!
Как бы там ни было, нам с Юлькой нужно было перейти в следующий отсек. Выродок, лежащий у нас на пути, казался мертвым. Впрочем, когда речь идет об этих тварях, слово «мертвый» не очень-то подходит. Они ведь изначально мертвые. То есть не совсем, но вроде как… Черт, это трудно объяснить. Доктор Сон Ли, еще до того, как сам стал выродком, придумал такое определение: выродки застряли между жизнью и смертью. То есть они вроде как не живы, но и не мертвы. Хотя, по-моему, это мало что объясняет.
Юлька у меня за спиной не то хлюпнула носом, не то тяжело вздохнула. Я обернулся. На вид Юльке можно было дать лет четырнадцать, а то и пятнадцать. Но если она родилась на корабле – а так оно и было, поскольку детей младше семи лет в полет не брали, – то ей было никак не больше двенадцати. Симпатичная такая девчушка. А подрастет, так и вовсе красавицей станет… Если, конечно, живой останется.
– Устала? – спросил я.
Хотя и без того ясно – устала.
Юлька шмыгнула носом.
– Есть хочется…
Понятное дело – за последние трое суток мы на двоих съели полплитки шоколада и банку фруктового желе. И то, можно сказать, нам дико повезло – нашли еду в одной из пассажирских кают – должно быть, прежде жил там сладкоежка.
