секунду я, пригнувшись, кинулся на нее, рассчитывая в падении сбить с ног и успеть перехватить запястье руки, в которой она держала пистолет.
Как оказалось, по сравнению со Светиком я был всего лишь жалким дилетантом. Светик выстрелила автоматически, почти не целясь, и при этом у нее даже бровь не дрогнула. Так стреляют только профессионалы высочайшего класса – хладнокровно и расчетливо, точно зная, какая точка на теле жерты будет поражена.
Пуля угодила мне в правое плечо, пробив мягкие ткани, но даже не задев кость. И все равно, ощущение было такое, словно я со всего разбега налетел на бетонную стену. Удар отбросил меня назад. Я потерял равновесие и упал на спину. И только после этого я почувствовал чудовищную боль в плече, которая, казалось, отдавалась во всем теле. Чтобы не закричать, я зарычал – страшно, по-звериному тупо и дико. Прижав ладонь к ране на плече, я попытался перевернуться на бок.
– Глупо, Дима, – услышал я негромкий голос Светика, в котором не присутствовало ни сочувствия, ни жалости – только холодная констатация факта. Я поднял голову и попытался усмехнуться. Но, наверное, моя усмешка была больше похожа на болезненный оскал.
– И этой девушке я едва не признался в любви! – прохрипел я.
Оперевшись здоровой рукой о пол, я сел.
– Ты не хочешь перевязать мне плечо? – спросил я.
Направленный на меня ствол пистолета был красноречивее любого ответа.
– Подними диван, – приказала Светик, отступив на шаг назад в направлении двери.
– У меня же плечо прострелено! – возмущенно воскликнул я.
– Это уже твои проблемы, – произнесла Светик, почти не разжимая губ. – И постарайся добраться до дивана, не поднимаясь на ноги.
Спорить было бессмысленно.
Опираясь только на три конечности, словно пес с перебитой лапой, я дополз до дивана и, сев на колени, попытался приподнять его одной левой рукой. Усилие тут же отозвалось болью в раненой руке. Я застонал и уперся лбом в подушки дивана.
– Ну?.. – услышал я у себя за спиной требовательный голос.
Снова ухватившись пальцами левой руки за край дивана, я стиснул зубы и со злостью рванул его вверх.
Понимая, что долго удерживать край дивана на весу я не смогу, Светик наклонилась и быстро отвернула ножку, в которую были уложены мини-диски Щепы.
Бросив диван, я прижал ладонь левой руки к кровоточащей ране.
– Здесь их десятка два, – услышал я за спиной голос Светика.
Я не обернулся, потому что не хотел видеть ее лицо.
– Бери все, – сказал я, кожей чувствуя холод пистолетного ствола, направленного мне в спину. – Там разберешься…
Выстрела я не услышал, только почувствовал страшную боль, когда пуля, войдя под лопатку, разорвала мне легкое и, пройдя навылет, вышла из груди. Упав, я ударился лбом о пол и закричал так, как, наверное, не кричал еще никогда в жизни. Я думал, что крик этот никогда не умолкнет, но внезапно он прервался, перебитый кашлем. Я едва не задохнулся из-за того, что что-то попало мне в горло. Перевернувшись на левый бок, я приподнялся, опираясь на локоть, еще несколько раз надсадно кашлянул и выплюнул на пол с полстакана крови.
Сознание мое уже заволакивал серый туман. Я был близок к тому, чтобы полностью отключиться, но разум мой, прекрасно понимая всю безысходность положения, все еще продолжал бороться за жизнь. Дела у меня были хуже, чем у Христа перед распятием, с простреленным легким мне вряд ли удалось бы прожить более получаса, и все же, зная то, как аккуратно всегда работала Светик, я не сомневался в том, что перед уходом она непременно сделает контрольный выстрел.
Наверное, нужно было обернуться, чтобы посмотреть, что делает у меня за спиной Светик, но вместо этого, захрипев от боли в боку, я встал на четвереньки и пополз в сторону балконной двери. Я не понимал, зачем я это делаю – ни малейшего шанса на спасение у меня не было, – я просто боролся до последнего. И боролся я уже не за собственную жизнь, а против всей той мрази, которая меня окружала. Казалось, мне нужно было сделать одно последнее усилие, чтобы наконец выйти за пределы того очерченного мелом круга, внутри которого я все это время находился.
Каждый удар своего сердца я считал последним, но третьего выстрела, которого я ждал уже почти как избавления от боли и мучительного осознания того, насколько глупо – и самое обидное, что неоправданно глупо! – я вел себя все последние дни, все не было.
Едва не задохнувшись от очередного приступа кровавого кашля, я упал, ткнувшись лбом в пол. У меня уже не было сил, чтобы ползти дальше, поэтому, откашлявшись, я перевалился на спину. Нет, мне вовсе не хотелось дерзко, с вызовом посмотреть в глаза собственной смерти. Просто в положении лежа на спине мне было легче дышать. И все же я снова увидел Светика, державшую в руке направленный на меня пистолет.
Я не понял, что произошло, когда неожиданно взгляд Светика сделался бессмысленным, устремленным куда-то в пустоту, а губы чуть приоткрылись, как будто она хотела удивленно произнести: «Что?..» Пистолет выскользнул из ослабевших пальцев девушки и глухо стукнулся об пол. В следующую секунду Светик и сама начала заваливаться в сторону и неизбежно бы упала, если бы ее не подхватил за талию стоявший у нее за спиной черт. Сделав шаг назад, черт положил бесчувственное тело девушки на диван, после чего посмотрел на меня.
– Извини, что задержался, – сказал черт.
Все это здорово смахивало на бред, поэтому я молча закрыл глаза, позволив своему сознанию беспрепятственно отправиться в путь к границе небытия, до которой, как мне казалось, было уже совсем недалеко.
