– Вначале вы сказали, что Соколовский занимался изучением инсулинового гена, – произнес я невинным тоном, так, словно просто хотел освежить свою память.
Щека Исидора снова дернулась. Никогда бы не подумал, что должность херувима настолько нервная.
– В процессе работы с инсулиновым геном Соколовский неожиданно для себя вышел на совершенно иную проблему, лежащую в интересующей нас плоскости, – произнес Исидор, стараясь, чтобы голос его звучал так же ровно, как и мой.
По тому, как замысловато он выстраивал свои ответы, можно было сделать вывод, что херувим был заинтересован в том, чтобы истинное направление исследований Соколовского продолжало оставаться для меня загадкой. Должно быть, это и в самом деле было нечто уникальное, и святоши отчаянно боялись любой, даже самой незначительной утечки информации. Это, кстати, объясняло, почему, прежде чем нанести мне визит, святоши позаботились о том, чтобы подослать ко мне «клопа». И я ничуть не удивлюсь, если через пару часов в шнуре моего телефона будет сидеть точная копия «клопа», извлеченного из него час назад демоном-детективом Гамигином.
– Хорошо. – Я решил, что узнал о работе Соколовского вполне достаточно, а то, что не пожелали сообщить мне святоши, смогу разузнать, побеседовав с его бывшими коллегами. – Когда и при каких обстоятельствах Ник Соколовский исчез?
– Два дня назад, – ответил мне Гавриил.
– Не рано ли начинать поиски? Он ведь мог просто куда-то на время уехать.
– Не исключено, что Ник Соколовский исчез раньше, – сказал Исидор. – Я лично последний раз беседовал с ним по телефону 7 мая. Мы называем дату 16 мая как день исчезновения Соколовского, поскольку именно в этот день он должен был явиться в наше представительство, чтобы получить новое гражданство. Все документы были уже готовы, и Соколовскому оставалось всего лишь поставить пару подписей. Однако он не пришел.
– Вы пытались сами отыскать его?
– Конечно, – кивнул Гавриил. – Мы обратились к вам только после того, как убедились, что наши собственные поиски не приведут к успеху. За прошедшие два дня Соколовский не появлялся ни на работе, ни дома. Никто из его родственников или знакомых не знает, куда бы он мог отправиться.
– Соколовский жил один?
– У него есть жена и взрослая дочь, – снова взял на себя инициативу Исидор. – Но уже несколько лет они живут раздельно. Сами понимаете, жизнь – штука довольно-таки сложная.
– Мне ли этого не знать, – усмехнулся я. За пару лет работы частным детективом каких только семейных коллизий я не насмотрелся! – У вас самих имеются предположения по поводу того, что могло случиться с Соколовским?
Мне показалось, что Гавриил хотел было ответить на мой вопрос, но, едва только приоткрыв рот, он заметил строгий взгляд Исидора, устремленный в его сторону, и сделал вид, что просто таким образом подавил зевок.
– Я не имею права говорить об этом с уверенностью, но также не могу исключать возможности, что исчезновение Соколовского каким-то образом связано с характером его работы.
Произнести так много слов, красиво сочетающихся друг с другом, словно разноцветный стеклярус в нитке бус, и при этом не сообщить ничего внятного мог только херувим Исидор. И, что самое любопытное, его невозможно было заставить говорить более ясно. Исидор превосходно понимал: для того, чтобы найти Соколовского, мне необходима информация, но при этом отчаянно не желал делиться ею со мной. Как я подозревал, это происходило по причине того, что на херувима первого лика давил груз ответственности, возложенной на него Святой Троицей. Совершив хоть один неосторожный шаг, он мог легко лишиться своего сана и скатиться по райской иерархической лестнице аж до ангела третьего лика. Гавриилу же терять особенно было нечего: что ангел, что архангел – невелика разница. Однако он, в свою очередь, просто не желал конфликтовать со старшим по званию коллегой, а поэтому и не лез вперед него с разъяснениями.
– Вы имеете в виду работу Соколовского по изучению инсулинового гена или же ту ее часть, которую он выполнял по вашему заказу? – задал я уточняющий вопрос Исидору.
Херувим едва на месте не подпрыгнул, услышав такое.
– Ник Соколовский не выполнял никакую работу по нашему заказу! – возмущенно воскликнул он, не прекращая при этом радостно улыбаться, чем живо напомнил мне о печальной судьбе Гуинплена. – Он занимался работой по собственному научному плану!
– Что ж, я могу иначе сформулировать свой вопрос, – не стал спорить я со святошей. – С какой частью работы Соколовского, по вашему мнению, могло бы быть связано его исчезновение: с изучением инсулинового гена или с той, что имела отношение к божественному промыслу?
Похоже, мой вопрос поставил херувима в тупик. Ища помощи, он в растерянности посмотрел на Гавриила.
– Насколько нам известно, обе части работы Соколовского были неразрывно связаны между собой, – ответил на мой вопрос архангел.
– То есть, наткнувшись на нечто, что указывало на проявление божественной сути в процессе акта зарождения жизни на Земле, Соколовский тем не менее продолжал работать с инсулиновым геном? – уточнил я.
– Совершенно верно, – подтвердил мои слова Гавриил. – Генно-инженерный инсулин был для Соколовского идеей фикс. Он продолжал работать над этой проблемой, несмотря на то что сейчас в любой аптеке Московии по весьма доступной цене можно приобрести поставляемый из Ада синтетический инсулин, по качеству не уступающий природному аналогу.
– И что же удалось обнаружить Соколовскому в результате своих исследований?
– Пока нам это и самим неизвестно. – Исидор снова не дал Гавриилу ответить на мой вопрос. – Будучи серьезным ученым, Ник Соколовский не желал говорить об окончательных результатах до тех пор, пока не будет завершена вся работа.
