болевые точки, надавив на которые можно заставить человека делать практически все, что угодно.
– Даже у тебя? – недоверчиво посмотрел на меня черт.
– Даже у меня, – утвердительно кивнул я. – Только пока еще никому не удалось их отыскать.
– Ты можешь прямо сейчас позвонить Светлане и выяснить, как все произошло, – сказал Гамигин.
– Зачем? – удивился я.
– Ты не хочешь установить степень ее вины?
– Зачем? – с еще большим недоумением повторил я свой вопрос.
– Для того, чтобы знать, насколько строго следует ее судить, – ответил Гамигин.
Подцепив ножом, он перекинул к себе на тарелку еще один кусок овощной пиццы.
– Я не собираюсь никого судить, – качнул головой я. – Просто человека по имени Светик для меня более не существует. Вот и все.
– Но, так или иначе, она останется в твоей памяти, – в голосе Гамигина, каким он произнес эту фразу, мне послышалось некоторое недоумение.
– Конечно, – ответил я, не понимая, к чему клонит черт.
– В таком случае ты должен четко определить для себя степень ее вины.
– Зачем?
– Чтобы не думать о человеке хуже, чем он есть на самом деле.
– Ты это серьезно? – удивленно посмотрел я на черта.
– Абсолютно серьезно, – заверил меня Гамигин. – Когда люди думают друг о друге плохо, это создает негативный ментальный фон, который, в свою очередь, оказывает отрицательное воздействие на каждого из них.
То, о чем начал рассуждать Гамигин, наводило на столь далеко идущие размышления, что я скорее всего надолго погрузился бы в состояние глубокой задумчивости, если бы внезапно не зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал я, сняв трубку.
– Ну, что скажешь в свое оправдание, Каштаков?
Боже мой, какие знакомые интонации!
– Добрый вечер, господин подполковник! – с соответствующим подобострастием поприветствовал я своего куратора из НКГБ.
– Все шутки шутишь, Каштаков?
– Одну минуточку. – Я прикрыл микрофон трубки ладонью и посмотрел на Гамигина. – Слушай, Анс, у меня здесь намечается длинный и совершенно бессмысленный разговор. Займись пока мини-дисками Щепы. Компьютер в соседней комнате.
Гамигин с готовностью кивнул, взял со стола банку пива и ушел в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
– Итак, господин полковник, теперь я полностью в вашем распоряжении, – произнес я в трубку жизнерадостным голосом.
– Подполковник, – поправил меня Малинин.
– Ну, я надеюсь, что это ненадолго, – ответил я, давая понять, что моя оговорка была отнюдь не случайной.
– Слушай, Каштаков, если ты хочешь, я могу устроить тебе беседу на Лубянке, – мрачным голосом пообещал Малинин.
– Увольте, господин подполковник! – в ужасе воскликнул я. – Я могу ответить на все ваши вопросы по телефону. Ведь если вы мне позвонили, следовательно, в нашей личной встрече нет особой необходимости.
– В таком случае, Каштаков, отвечай на все мои вопросы коротко и ясно.
– Так точно, господин подполковник!
– Что произошло возле Интернет-кафе на Солянке?
– Перестрелка.
– Не прикидывайся дураком, Каштаков! – рявкнул в трубку Малинин.
– Как вам известно, меня сопровождает черт…
– Я велел тебе избавиться от него.
– Уверяю вас, господин подполковник, это не черт, а лох, каких я в жизни никогда не видел. Но если я под каким-либо предлогом избавлюсь от него, то это вызовет определенные подозрения со стороны спецслужб Ада. Поэтому, как мне кажется, целесообразнее держать его рядом. Тем более что, насколько я понимаю, участие в деле черта не нравится главным образом попу, осуществляющему взаимодействие вашего ведомства с Патриархией. Но с ним-то, я надеюсь, вы сможете разобраться самостоятельно?
– Попы – не твоя забота, – недовольно проворчал Малинин.
– Я тоже так думаю, – поддакнул я ему. – Поэтому оставляю их всецело в вашем ведении.
