ангелочками наверху, а среди кустов и деревьев попрятали боевую технику. Как будто еще один неизвестный путчист снова готовился тайно ввести в Московию свое ржавое войско.
– В последнем донесении Зифула, поступившем в Службу за два дня до его исчезновения, говорилось о том, что группа транс-программистов ищет контакты с официальными представителями Рая, желая продать им какую-то информацию.
Вот так! Все, что я хотел услышать, – в одной фразе! И, что примечательно, без какого бы то ни было давления с моей стороны.
– Знаешь, Анс, – я посмотрел на демона так, будто внезапно обнаружил в нем сходство с Джимми Хендриксом, – если кто-то из Службы поставит под сомнение твою лояльность, я могу дать показания в твою пользу. Я готов под присягой подтвердить, что битых полчаса пытался вытянуть из тебя секретную служебную информацию. И не добился ни единой вразумительной фразы.
Гамигин позволил себе улыбнуться.
– Какого рода информацией собирались торгануть транс-программисты? – спросил я.
– Неизвестно.
– Что они в принципе могут предложить святошам? – Размышляя вслух, я рукой нарисовал в воздухе загадочный каббалистический знак, значение которого и сам не мог истолковать однозначно. – Самопальные программы ангелам ни к чему. Значит, информация, уворованная с какого-то закрытого сервера.
– Транс-программисты не хакеры, – уточнил Гамигин.
– А! – Я пренебрежительно махнул рукой. – Все они… С чипами в мозгах.
Спорить демон не стал. Но я и без того понял, что Анс со мной не согласен. Так от нас и не требовалось единого мнения, мы должны отыскать пропавшего агента. А как уж мы это сделаем, наше дело. Гамигину придется, конечно, отчеты писать. Ну, да это не скоро. До отчетов еще дожить нужно. Я, когда в Московии жил, никогда ничего не загадывал больше чем на неделю вперед. Смысла нет. Это вам Московия, а не какой-нибудь там остров Пасхи, Рапа-Нуи его в гриву.
– А почему именно святошам?
Вопрос был обрезан, но Гамигин понял, что я имел в виду.
– Я уже думал об этом. Казалось бы, если у ребят есть какая-то информация, которая, по их мнению, может иметь определенный интерес для представителей сопредельных с Московией территорий…
– Одним словом, – перебил я демона, – нашим андеграундным братьям по разуму должно быть глубоко безразлично, с кем торговаться – с чертями или святошами. – Я поднял палец и многозначительно добавил: – По идее!
– У некоторых людей предвзятое отношение к демонам.
Ох, не любят обитатели Ада, когда их чертями именуют!
– Да брось ты, – махнул я рукой.
– Это не мое личное мнение, а агентурные данные. Святоши серьезно работают над созданием негативного образа демонов.
– А вы, выходит, дело на самотек пустили?
– Ну почему же? – Гамигин умолк и на секунду плотно сжал губы.
Я давно уже приметил, что Анс так делает, когда сомневается, стоит ли продолжать обсуждение начатой темы.
– Ну, почему же? – подзадорил я его.
– Мы тоже проводим определенную работу. – Ох, мастер обтекаемых фраз! – Но исторически сложившиеся тенденции…
– Анс, – укоризненно посмотрел я на демона. – Какие, к черту, тенденции? Скажи уж честно, не хватает вам наглости и нахрапистости святош.
– Ну…
– Ты в курсе, что святоши даже с «семьей» контакты поддерживают, неофициально, но, судя по всему, не без взаимной выгоды?.. А, не отвечай, это тоже военная тайна, знать которую мне не полагается. Скажи лучше, вот демоны стали бы иметь дело с бандюками? Честно скажи!
– В некоторых ситуациях это может иметь определенный смысл, – ответил честный Гамигин.
– Брось, Анс, ты прекрасно понял, что я имею в виду. Речь идет не о спасении заложников, а о самых обычных, повседневных, деловых контактах. Ты, кстати, сам вспомнил о вековой истории. Насколько я помню, ни в одной из мифологических традиций демоны не отличаются той же щепетильностью, что их реальные прототипы.
– Даже в сказках демоны никогда не нарушают заключенного с человеком договора. Они могут хитрить, изворачиваться, искать у своего партнера слабые места. Но демон… Или черт, если тебе угодно, никогда, ни при каких условиях не разрывает договор в одностороннем порядке. Даже если это было только устное соглашение, о котором не знал никто, кроме двух договаривающихся сторон.
Я задумался над тем, что сказал Гамигин. Начал перебирать в уме известные мне литературные произведения, героями которых были черти. Добрался до «Фауста» и понял, что демон прав.
– Так что же, честность – ваша родовая черта? – спросил я осторожно, как будто боясь обидеть.
На самом деле мне было немного неловко из-за того, что прежде я воспринимал литературных чертей как сугубо отрицательных персонажей. Вот они, вековые традиции, о которых говорил Анс.
– Скорее особенность воспитания, – ответил Гамигин. – Нас с детства приучают к тому, что честность – лучшая политика. И любое дело проще вести открыто.
