Один только рядовой Берг слушал рассказ Кийска внимательно, но с таким безмятежно-спокойным выражением лица, словно это были стандартный утренний инструктаж. Для себя Берг уже давно решил: куда бы ни отправился Кийск, он последует за ним. Главное – это конкретная боевая задача, которая должна быть четко сформулирована.
Вейзель сидел, сложив ноги по-турецки. Опустив голову, он, казалось, внимательно изучал каблуки своих ботинок. Губы его, насколько можно было заметить, были сосредоточенно поджаты. Слушал он с интересом, а некоторое напряжение в его позе было вызвано тем, что он старался не упустить ничего из того, что рассказывал Кийск.
Реакция Киванова была восторженно-бурной. То, что рассказал Голос, блестяще подтверждало все его догадки и предположения относительно Лабиринта. Ему с трудом удавалось усидеть на месте и удержать сотни вопросов, которые так и вертелись на языке, щекоча и покалывая.
На Чжои удручающее впечатление произвел тот факт, что долгие годы его народ двигался по линии, начерченной для него кем-то совершенно посторонним, заинтересованным только в том, чтобы проверить свои предположения. Получалось, что история, которой он привык гордиться, все то, что было создано его народом, на самом деле представляло собой лишь кальку, снятую с заранее заготовленного рисунка. Голосу удалось в какой-то степени успокоить дравора, сказав, что скорее всего Лабиринт не менял в корне историческую судьбу народов, а всего лишь стимулировал те процессы, которые в любом случае, рано или поздно, должны были произойти.
Баслов слушал Кийска, не перебивая, но губы его то и дело кривила презрительная ухмылка, а пальцы отплясывали беспокойный, нервический танец на прикладе гравимета, лежавшего у капитана на коленях. Когда Кийск закончил, Баслов разразился гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что он не собирается и пальцем пошевелить для тех, кто ради достижения собственных целей сдал или, что, в общем, без разницы, только еще собирается сдать Землю механикам. Ему нет никакого дела до судьбы какой-то там будущей сверхцивилизации. Если и в самом деле до вторжения еще целых восемь лет, то нет никакого смысла пытаться свернуть механикам шею голыми руками. Все усилия следует сосредоточить сейчас на том, чтобы найти способ связаться с Землей и предупредить о грозящей опасности.
Кийск позволил ему высказаться до конца, после чего, обращаясь одновременно ко всем, сказал:
– Я совершенно согласен с Петером в том, что в свете новых фактов задачи, которые мы ставили перед собой, отправляясь на территорию дравортаков, можно считать выполненными. Мы теперь знаем о связи, существующей между механиками и Лабиринтом, нам известны причины предстоящего вторжения на Землю. Чего у меня нет, так это только уверенности Петера в том, что вторжение можно предотвратить каким-то иным путем, минуя тот, по которому направляет нас Лабиринт. Напротив, я не сомневаюсь, что тем или иным способом Лабиринт заставит нас делать то, что ему нужно. И тем не менее каждый волен поступать так, как считает правильным. Если Голос не откажется быть нашим провожатым, то, я надеюсь, с его помощью мы сможем найти брешь в выставленном механиками заслоне и добраться до Барьера. Однако сразу хочу предупредить, что, проводив вас до безопасного места, сам я вернусь назад. Принятое мною решение никого ни к чему не обязывает. У меня с Лабиринтом давнее знакомство, и проблемы, которые я остаюсь здесь решать, можно считать почти личными.
– Ну, наверное, не более личными, чем мои, – тут же заявил Киванов. – Я тоже остаюсь с папочкой. Я имею в виду не Кийска, – счел нужным объяснить он окружающим, – а Лабиринт, из чрева которого я появился на свет. – Секунду подумав над тем, что сказал, Борис недоумевающе сдвинул брови. – Хотя в таком случае он мне, наверное, приходится не папой, а мамой?
– Я тоже остаюсь, господин Кийск, – сказал Берг.
Кийск молча кивнул – он не собирался отказываться от чьей-либо помощи. И все же он твердо решил, что проводит решивших вернуться до Барьера, даже если это будет всего один человек.
– Если вы не станете возражать, я тоже хотел бы остаться, – сказал Чжои. – Я не хочу хвалиться, но все же интуиция у меня развита лучше, чем у любого из вас, а, если я все правильно понял, действовать нам предстоит, опираясь главным образом на нее.
– Ты абсолютно прав, Чжои, – поддержал его Голос. – Путь в Лабиринте вам придется выбирать интуитивным путем.
– Я в свое время попытался начертить план Лабиринта, – сказал, усмехнувшись, Киванов. – Получилась полнейшая бессмыслица. А Кийск, как я помню, пытался отколоть на память кусочек от его стены и чуть было…
– Постойте-ка, какой еще путь в Лабиринте? – вмешался Баслов. Слова он произносил небрежно, ворчливым тоном. – Зачем лезть в Лабиринт, когда на площади стоят купола, в которых находятся системы связи с локусом? Если всезнающий Голос укажет мне, где найти достаточное количество взрывчатки, я подниму их на воздух. Одним махом мы решим все проблемы – и свою, и Лабиринта.
– Одним махом, к сожалению, не получится, – сказал Голос. – Дублирующие системы имеются как на Драворе, так и на других планетах, контролируемых механиками. Чтобы Лабиринт получил полную свободу действий, нужно все их вывести из строя – задача невыполнимая даже для вас, господин Баслов.
– Каков же выход?
– Выход только один. Разрыв цепей, тянущихся из всех концов империи дравортаков к Лабиринту, нужно произвести в том месте, где все они сходятся вместе, – в контролируемом механиками локусе.
– Значит, все-таки придется лезть в Лабиринт?
– Увы…
– Ты уже начал обдумывать план предстоящей кампании, Петер? – непринужденным тоном поинтересовался Киванов.
– А ты думал, что я уйду, оставив с вами только мальчишек? – кивнул в сторону Чжои и Берга Баслов.
– Несомненно, ты окажешь нам неоценимую помощь, если, конечно не будешь взрывать без разбора все, что попадется на пути, – заметил Борис.
– Я бы взорвал и Лабиринт. Но Иво утверждает, что это невозможно, а я ему верю.
Баслов отлично понимал, что Киванов, как обычно, просто подначивает его, но горячность его натуры снова взяла верх над благоразумием, и опять помимо собственного желания он ввязался в заранее безнадежно проигранный словесный поединок с Борисом.
