Оперевшись на локоть, Кийск откинулся в сторону, вытянул ногу и, расстегнув спрятанный под комбинезоном ремень, снял с него большие кожаные ножны с заправленным в них ножом. Раздвинув широкий двойной шов на ножнах, Кийск вытряхнул из него на ладонь маленький пластиковый тюбик с хирургическим клеем. Зубами он сорвал с него стерильный колпачок и, зажав двумя пальцами, стал выдавливать белый вязкий клей в разрез на плече. Чжои сводил вместе расходящиеся края раны. Клей застывал на глазах, стягивая рану и фиксируя поврежденные участки тканей в требуемом положении. Когда вся рана была обработана, Чжои наложил поверх нее новую повязку, на которую пошла верхняя часть комбинезона Киванова.
Кийск хотел было отбросить пустой тюбик в сторону, но, вспомнив, что в Лабиринте вести себя следует осмотрительно, спрятал его в карман.
Свободной рукой он проверил, хорошо ли держится повязка.
Оперевшись рукой о пол, Кийск медленно и тяжело поднялся на ноги, попробовал сделать шаг, но, пошатнувшись, едва не упал. Чжои подхватил его под локоть и заставил снова сесть.
– На этот раз мне пришлось отключать болевые сигналы непосредственно у вас в мозге, – озабоченно сказал Чжои. – Во время бодрствования такая анестезия длится недолго.
– Ну, не ложиться же мне сейчас спать, – поморщился Кийск. – Главное, что мы успели руку заклеить. Теперь скоро все само срастется – синтетика!
– В некоторых местах под слоем синтетики у вас сохранились эпителиальные клетки, – сказал Чжои. – Их можно заставить активно делиться, так чтобы полностью восстановить естественные кожные покровы. Но боюсь, что одному мне с этой задачей не справиться. Вот если бы мне помог Люили…
– Спасибо тебе, конечно, Чжои, но сейчас не самое подходящее время для того, чтобы думать, как бы сменить кожу.
– Нет-нет, не сейчас, а когда мы вернемся.
– Ладно, тогда и поговорим.
Киванов, наклонившись, прыснул в кулак.
– Что еще? – недовольно нахмурился Кийск.
– Все в порядке, Иво, – помахал ладонью Борис. – Я просто представил себе, как ты, словно удав, вылезаешь из собственной шкуры.
Киванов, не удержавшись, снова хохотнул.
– Невероятно смешно, – кисло скривился Кийск.
Киванов сразу же сделался серьезным.
– Снова я неудачно пошутил, – сказал он.
Сунув руку в карман, Борис достал пищевой брикет и черную пластину ключа. Еду он оставил себе, а ключ отдал Чжои.
– Я-то точно не имею ни малейшего представления, как этой штукой пользоваться. Попробуй, Голос говорил, что у тебя должно получиться. А, кстати, где Голос? Что-то давно его не слышно.
– С тех самых пор, как мы вошли в Лабиринт, – уточнил Берг.
– Голос говорил, что испытывает непреодолимый страх перед Лабиринтом с тех пор, как пережил в нем гибель Вселенной, – сказал Кийск.
– И как же мы теперь без него? – развел руками Киванов.
Ему никто не ответил.
– Слушай, Григорий, – обратился неуемный Киванов к Вейзелю. – А что такого интересного ты увидел в аквариуме, что не мог оторваться, даже когда на тебя дравортаки кинулись?
– Это была объемная модель Вселенной, – ответил Вейзель. – Сначала я увидел только очертания созвездий, такими, как они выглядят, когда смотришь на них с Дравора. Подчиняясь моим мысленным приказам, те участки, которые я хотел рассмотреть, увеличивались в размерах, заполняя собой все пространство камеры. А когда я захотел увидеть наше земное Солнце, оно вспыхнуло и запульсировало красным огоньком!
– А потом? – как-то очень уж поспешно и нетерпеливо спросил Кийск.
– Ну, потом ты окликнул меня…
– Солнце продолжало гореть красным?
– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Вейзель. – Ты оторвал меня в тот момент, когда я пытался увеличить изображение до размеров Солнечной системы.
– Ну, извини, что я тебе помешал!
– Нет, я совсем не то хотел сказать!..
– Я все понял, – приподняв руку, остановил его Кийск.
Какое-то время все молчали. Кийск, прикусив нижнюю губу, задумчиво постукивал рукояткой ножа по полу. Потом он поднял взгляд на Киванова.
– Ну, ты понял, что произошло?
Борис молча кивнул.
Вейзель посмотрел на Кийска, затем перевел растерянный взгляд на Киванова.
– Ты оставил механикам нашу визитную карточку, – сказал Киванов. – Скорее всего до нашего
