– Нравятся, – сказала Мария Нунциата, не вынимая рук из-под передника.
– Когда их держишь в руке, они щекочут. Хочешь попробовать?
Мария Нунциата робко протянула руки, и ей в ладони полился водопадик разноцветных насекомых.
– Не бойся! Они не кусаются.
– Мамочка!
Она совсем не подумала, что они могут кусаться. Девочка разжала руки: жучки, оказавшись в воздухе, распустили крылышки, красивые краски исчезли, остался только рой жесткокрылых, которые летели обратно к каллам.
– Жалко. Мне хочется сделать тебе подарок, а ты ничего не хочешь.
– Мне надо идти домывать посуду. Если синьора увидит, что я ушла, она опять будет кричать на меня.
– Ты не хочешь, чтобы я тебе что-то подарил?
– А что ты мне подаришь?
– Пойдем.
И, взявшись за руки, они снова пошли по дорожкам.
– Мне нужно скорей на кухню, Либерезо. Я еще курицу не ощипала.
– Фу!
– Почему 'фу'?
– Мы не едим мяса мертвых животных.
– Значит, все время поститесь?
– Как ты сказала?
– Что же вы едите?
– Да много чего: артишоки, салат, помидоры. Мой отец не хочет, чтобы мы ели мясо убитых животных. Мы и кофе не пьем и сахар не едим.
– А сахар по карточкам?
– Мы его продаем на черном рынке.
Они подошли к зарослям мясистых растений, усеянных красными цветами.
– Какие красивые цветы! – сказала Мария Нунциата. – Ты никогда их не рвешь?
– А зачем?
– Чтобы относить мадонне. Зачем же еще цветы, если не относить их мадонне?
– Месембриантемум.
– Чего?
– Их зовут месембриантемум, эти цветы. По-латыни. Все растения называют по-латыни.
– Мессу тоже служат на латыни.
– Не знаю.
Прищурясь, Либерезо смотрел сквозь ветви на стену, огораживающую сад.
– Ага, вон она! – сказал он.
– Кто там?
На стене, греясь на солнце, сидела зеленая, разрисованная черными узорами ящерица.
– Сейчас я ее поймаю.
– Не надо.
Но Либерезо уже подкрадывался к ящерице. Он приближался к ней с поднятыми руками, медленно- медленно, потом вдруг рванулся вперед и прижал ящерицу к стене. На бронзовом лице Либерезо вспыхнула белозубая улыбка – он смеялся, довольный.
– Смотри, как вырывается!
Из зажатых рук мальчика высовывалась то растерянная головка ящерицы, то ее хвост. Мария Нунциата тоже смеялась, но всякий раз, как ящерица высовывала голову, она отскакивала назад, зажимая юбку между коленями.
– Значит, ты совсем не хочешь, чтобы я тебе что-нибудь подарил? – сказал немного обиженный Либерезо.
Он осторожно-осторожно посадил обратно на стену ящерицу, которая тотчас же метнулась прочь. Мария Нунциата стояла, опустив глаза.
– Пойдем со мной, – сказал Либерезо и взял ее за руку.
– Мне хочется губную помаду. Накрасить в воскресенье губы и чтобы пойти на танцы… И еще черную вуаль, не сейчас, а потом, накинуть на голову, когда идти под благословенье.
