Ее спутник угрюмо и зловеще молчал, то и дело меняя галс как будто видел во тьме что-то скрытое от глаз своей спутницы.
— В чем дело? — наконец не утерпела она. — Антон?
— Тише. Бросай сеть.
Она повиновалась и, переведя взгляд на Антона, увидела, что он начал привязывать поплавки к длинному тонкому линю, который уходил в воду.
— Что ты делаешь?
— Ни слова, — коротко бросил Антон. — Они почти настигли нас.
Странно. Линдсей не замечала ничего подозрительного! Она обернулась и в ужасе схватилась за голову. Сквозь поредевший туман отчетливо вырисовывались очертания корабля таможенников.
Что они с нами сделают? — Ее голос сорвался на хриплый вскрик.
— Если они поймают нас, скажем, будто ловим рыбу. То есть это я скажу, что ловим рыбу. А затем станем уповать на судьбу. Но, быть может, они нас и не поймают.
Сердце так громко колотилось в груди Линдсей, что слова Антона едва доходили до ее сознания. Собравшись с духом, она склонилась над сетью, старательно притворяясь, будто знает, что делает.
Немедленно ложитесь в дрейф! — прогремел над водой чей-то голос.
Не слушай их, — пискнула Линдсей. — Быстрей! Быстрей! Они ждут, что мы остановимся. Они сами уже замедляют ход. Торопись! Вдруг нам удастся уйти.
Антон только насмешливо хмыкнул. Девушка была слишком перепугана, чтобы одернуть его. Но все же он последовал ее совету. Лодка снова изменила курс и стрелой понеслась к берегу.
— Все напрасно. Им стоит только повернуть — и они успеют в бухту Солеваров раньше нас, — убито вымолвила Линдсей — Там-то они и будут нас ждать. Придется вышвыривать за борт товар.
— В одном ты права, малышка. Они и впрямь отправятся именно в бухту Солеваров. А мы нет.
Контрабандист снова хмыкнул и кивнул в сторону преследователей.
Линдсей тоже обернулась и снова ахнула — на сей раз от восторга. Туман, неожиданно сделавшись их союзником, сгущался буквально на глазах, отгораживая маленькое суденышко от корабля таможенников. Девушка улыбнулась Антону, и тот, на миг прервав работу, ответил ей долгим пристальным взглядом. Сын моряка, он с молоком матери впитал умение обращаться с морем. Приоткрыв рот от восхищения, девушка заворожено следила, как лодка обогнула мыс рядом с бухтой Солеваров и скользнула к узенькому пляжу.
Одним прыжком оказавшись на берегу, Антон обмотал швартовы вокруг зазубренной сваи.
— А теперь делай, что я велю. — И он без церемоний вытащил Линдсей из лодки, легко, как ребенка, поднял на руки и зашагал со своей ношей вверх по прибрежным дюнам.
— А что с лодкой? — ухитрилась выдавить она. — С бренди?
— Насчет этого не тревожься. Я провожу тебя через лес и один вернусь в бухту Солеваров.
— Но ведь там будут таможенники.
— Но не будет бренди. Я затоплю лодку среди скал, вернусь в бухту, горько стеная, что сардина нынче не ловится, и приду за товаром, когда все утихнет.
Антон все так же размашисто шагал, прижимая девушку к груди, пока не добрался до деревьев на вершине холма. Это уже были земли Трегониты, и оба они знали там каждый куст.
Опусти меня, — потребовала Линдсей. — Я не ребенок. Могу и сама идти.
— Даже с тобой на руках я все равно иду быстрее тебя, безразлично отозвался Антон. — Сколько раз я тебя носил, когда ты и в самом деле была ребенком.
И он продолжил путь через лес и вниз по крутому склону лощины за бухтой Солеваров, пока не остановился, наконец, под сенью деревьев очередной рощицы. Там он опустил девушку наземь возле старой кобылки, запряженной в телегу.
— Иди, — велел он.
Линдсей знала: он часто ни с того ни с сего вот так мрачнел и замыкался в себе. И каждый раз это происходило именно в моменты, когда они, казалось бы, были наиболее близки друг другу.
— Я отпрягу телегу, чтобы ты быстрее доехала, — добавил Антон.
— А здорово было. — Линдсей сгорала от желания поговорить о ночном приключении. Вот было бы замечательно рассказать о нем Саре. Но разумеется, об этом и думать не приходилось.
Если бы нас поймали, ты бы так не говорила, — буркнул ее товарищ. — Больше такого не повторится, Линии. Чем бы нам ни пришлось пожертвовать, но в море ты со мной больше не выйдешь. Ни за что нельзя рисковать тобой.
Ей показалось, что голос его звучит как-то странно, но славный Антон всегда вел себя так загадочно…
— Когда мне возвращаться за бочками?
— Я дам тебе знать. Калвин уж как-нибудь ухитрится с тобой связаться.
Калвин служил в Трегоните главным егерем. На службе Гранвиллов он провел без малого тридцать лет, но Линдсей знала, что теперь он остается в поместье лишь ради нее.
— Хорошо бы поскорей, — сказала она Антону. — Я… мне нужны деньги.
Тот уперся руками в бока.
— Я же тебе говорил. Я могу и подождать. Возьми деньги, что я отложил на…
— Нет! Ты ждать не можешь. Как-нибудь перебьюсь и тем, что есть. Это мой долг.
— Линдсей, тебе уже девятнадцать. — Антон поднял голову и замолчал. — Скоро стукнет двадцать.
— И что?
— Самое время для девушки… для молодой леди вроде тебя выйти замуж.
— Не бывать этому! — вскричала она, отворачиваясь и, в свою очередь, начиная возиться с оглоблями. — Никогда, ни за что. Я не могу сейчас выйти замуж. Это слишком опасно.
— Почему? — Антон схватил ее за плечо, но девушка не поднимала на него глаз. — Линии, почему ты говоришь такие ужасные вещи? Почему тебе опасно выходить замуж?
У Линдсей болезненно сжалось сердце. Какая неосторожность. Два года полнейшей тайны — и вдруг такая нелепая оговорка. Изобразив на лице беспечную улыбку, она засмеялась:
— О, да ты меня знаешь. Я всегда мелю чушь. Я ведь тебе говорила, что собираюсь уйти в монастырь.
В глазах Антона появилось какое-то темное, непонятное выражение.
— Было бы чертовски жаль.
Линдсей расправила плечи.
— Не тебе судить.
— Пожалуй, ты права. Если я правильно понял, у вас в дальнем доме поселился какой-то очень знатный господин?
Резкий поворот темы обескуражил Линдсей. После вчерашнего фиаско с Хаксли она пыталась, хотя и безуспешно, выбросить неожиданного гостя из головы.
— Нед говорит, он виконт.
— Нед слишком много болтает, — обрезала девушка, притворяясь, будто ей эта тема совсем неинтересна. — Виконт, бедненький, судя по всему, хочет залечить в глуши и уединении какие-то сердечные раны.
И она вздохнула, снова представив себе черные глаза, непокорные пряди волос и чуточку изогнутые губы.
Антон не шелохнулся.
— А с чего вдруг ты заговорил о виконте? — И с чего это ее сердце начинает биться так часто и неровно всякий раз, когда она вспоминает это сильное высокое тело, мимолетное прикосновение его пальцев к ее щеке? Вот и сейчас Линдсей невольно поднесла руку к лицу.
— С того, что… — Антон резко умолк, отвернулся и принялся помогать девушке отпрягать лошадь.
— Антон? — Она положила руку ему на плечо и ощутила, как напряглись его мускулы под ее пальцами.
— А тебе не кажется странным, что привыкший вращаться в светском обществе виконт, у которого, как мне говорили, денег куры не клюют и поместий больше чем предостаточно, вдруг воспылал жаждой
