— Свозишь ее завтра... И надо «мерседес» в ремонт отогнать.
— Она там плачет... — Слова упали тяжело, как камень.
Ник поднял голову. Бен смотрел на него в упор, словно спрашивая: «Почему ты не с ней?!»
— Я... накричал на нее... ну, не по делу... просто...
— Я-ясно, — протянул Бен и неприятно усмехнулся. — А когда ты по делу орешь-то?.. Она Данвуду сказала, что ты ее спас, — чуть помедлив, добавил он.
— Да уж... спас. Я ее чуть не задавил. Сам не знал, что делаю, — рванул в их сторону, а потом тормозить некогда было — еле успел свернуть и пару чужих машин стукнул. Ну вот... а потом сидел в машине, а она лежала там где-то, под колесами — и я даже не знал, живая ли... А потом еще полиция... чтоб их...
— Что им от тебя надо было?
— А чтоб я из машины вышел, — усмехнулся Ник.
— Весело...
От ужина Нэнси отказалась. Продолжая отсиживаться в кабинете, Ник то и дело посылал Бена послушать под дверью, предложить поесть и так даже. Ответы повторялись с унылой неизбежностью: «плачет», «ничего не хочет»... Потом: «Свет погасила...»
Он знал, что должен — давно должен был! — отправиться к ней и сказать что-нибудь вроде «не бери в голову...», или «не сердись», или хотя бы просто «извини...». Но в голове было пусто, как с перепою, и только мелькали обрывки каких-то странных воображаемых воспоминаний — не о том, что было, а о том, как могло бы быть:
Вот Нэнси кладет руку ему на плечо и говорит: «Ник, ты...», а он, вместо того чтобы наброситься на нее, прижимает ее ладонь щекой и отвечает: «Потерпи, скоро уже будем дома!» Или еще раньше, увидев кровь у нее на руке, он достает платок... салфетку... (ведь даже этого не сделал!) и спрашивает: «Тебе очень больно?..»
Господи, ну пусть бы на самом деле все так и было! Чтобы она не плакала сейчас одна в темной комнате...
— Ты спать вообще собираешься? — спросил, в очередной раз появившись в кабинете, Бен. — Второй час уже...
Говорил он угрюмо, глядя в сторону, — похоже, ему не по себе было от того, что находится в гуще семейного конфликта. А может, просто боялся нарваться на очередное хамство?
Ник молча развернулся и направился к двери. Услышал вслед: «Ужинать не будешь?» — и так же молча замотал головой.
И снова «гигиенические процедуры», ванна... и так даже. В середине массажа Бен по собственной инициативе выдал новую информацию:
— Там свет опять горит...
— Может, ее тошнит? — вскинулся Ник.
— Нет... в ванной света нет. Я специально зашел на кухню посмотреть.
В первый момент Ник не сообразил, при чем тут кухня, и лишь через несколько секунд вспомнил, что окно ванной Нэнси выходит на лужайку.
— Плачет?
— Нет... не слышно.
Ему хотелось, чтобы Бен поскорее убрался — почему-то казалось, что тогда она придет... как приходила каждую ночь, в последнее время даже без его звонка. Придет — и все снова станет на свои места.
Бен наконец ушел, и потянулись минуты — одна за другой. В доме все было тихо. Ник и сам понимал, что ждать чуда бессмысленно — один раз оно произошло, но теперь... — и все-таки не гасил свет.
Часы в гостиной пробили два... Наверное, Нэнси давно спит, и он зря лежит тут, прислушиваясь к каждому шороху...
Если бы он только мог вылезти сейчас из-под одеяла и сам пойти к ней! Сесть рядом, погладить по голове... Даже и разбудить, черт с ним! — лишь бы она не засыпала с этой обидой.
А может, она вовсе и не спит? Может, плачет?
Медленно и неуверенно Ник потянулся к телефону и нажал кнопку. Из трубки послышались тягучие гудки — один... другой... третий... Наверняка Нэнси понимает, кто это звонит, и не хочет брать трубку. Четвертый... а может, ей плохо? Может, она потеряла сознание?! Пятый...
Сердце болезненно сжалось. Если она не ответит на десять гудков — надо позвонить Бену, пусть сходит проверит! Шестой...
Щелчок в трубке раздался после восьмого гудка, когда Ник уже потерял всякую надежду. Щелчок — и тишина — ни звука, ни дыхания.
И в эту ждущую тревожную тишину он сказал:
— Нэнси... ты приходи. Приходи, а?..
И снова — ни звука, ни дыхания. Пауза — щелчок — и короткие гудки.
Если она не придет, второй раз он звонить не будет. Значит — не хочет... И снова потянулись бесконечные минуты ожидания.
Шагов он не услышал. Просто бесшумно приоткрылась дверь, и Нэнси появилась на пороге. Сделала несколько шагов и молча остановилась.
Выглядела она жутко: заплывшее, распухшее от слез лицо с покрасневшими глазами-щелочками, отчетливо различимый синяк на левой скуле и болезненно сморщенный лоб. Туго подпоясанный халат с нелепо завернувшимся воротником... похоже, она этого даже не заметила.
Только сейчас Ник понял, почему не слышал ее шагов — она была босиком.
— Ты чего без тапок? Простудишься! — вырвалась у него, пожалуй, не лучшая фраза для начала разговора.
— Вы над этими тапками смеетесь. И ты... и Бен тоже ухмыляется. Я не люблю, когда надо мной смеются. — Голос Нэнси прозвучал хрипловато, тускло и безразлично.
Ничего он не смеялся! Ну, может, действительно улыбался порой... уж очень эти тапки, с ушками и пуговичными глазками, забавно выглядели! Впрочем, сейчас было неподходящее время для споров.
— Я тебя разбудил?
— Нет, я не спала.
— Голова болит?
— Да... Глаза болят, а голова будто вообще не своя.
В лицо ему она не смотрела — куда-то мимо.
— Сядь ко мне! Не стой на холодном полу, — спохватился Ник.
Молча, без возражений, Нэнси подошла и села — лишь напряглась, когда он потянулся, чтобы взять ее за руку. Лучше бы она отказалась... вспылила, с самого начала заявила: «Не приду!», или пришла бы и с порога наговорила ему резкостей. Все лучше, чем эта безразличная угрюмая покорность...
Даже рука была какая-то неживая и безразличная. Не холодная, не теплая, не пытающаяся отодвинуться — просто... рука. Ник подержался за нее — Нэнси по-прежнему смотрела в сторону:
— Ляг ко мне... пожалуйста.
До сих пор об этом не приходилось просить — все, что Нэнси давала ему, она давала сама — и, если бы она сейчас отказалась, он, наверное, не посмел бы попросить снова.
Но она не отказалась — спросила только:
— Мне раздеться?
— Как хочешь...
Она сняла халат — под ним оказалась ночная рубашка. Не та, розовая, с соблазнительными кружавчиками, в которой Нэнси приходила в первую ночь, а простая, фланелевая. Ник и не знал, что у нее есть такая...
Не снимая рубашки, она легла рядом — не прильнула, просто легла на спину. Ник ухватился за поручень и повернулся на бок, чтобы быть к ней лицом, рука его, ища опору, скользнула случайно по ее груди.
— Не надо этого! — отчаянно вскрикнула Нэнси. — Пожалуйста, ну не надо!
