заехать еще к одному человеку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Все звали его просто Томми...
Когда-то, ощутив на себе при первом знакомстве бесцеремонность, ехидство и своеобразное чувство юмора Томми, Дел мысленно окрестил его «человек-жаба» и испытал горячее желание дать ему по морде. Но очень скоро неприязнь исчезла, сменившись уважением и искренней симпатией, и сейчас он дорожил и гордился дружбой с этим человеком.
Бывший полицейский, ушедший в отставку по состоянию здоровья, Томми владел небольшой конторой, поставлявшей танцовщиц в стриптиз-бары не слишком высокого пошиба. Жил он один — в том же здании, этажом выше — и эти девушки заменяли ему семью.
Любая из них знала, что Томми всегда может помочь, поддержать советом и добрым словом, иногда — просто сказанной вовремя шуткой, а иногда — и чем-то более серьезным. Что бы ни случилось — разбушевавшиеся зрители, отказывающийся платить или требующий чего-то сверх оговоренных условий работы владелец бара — стоило только позвонить Томми, и все проблемы решались на месте.
Неизвестно, как сложилась бы судьба Карен, если бы не знакомство с Томми. Три года назад, зверски избитая клиентом-психопатом, она попала в больницу и вышла оттуда, понимая, что вернуться на улицу уже не сможет — любой подходивший близко незнакомый человек вызывал у нее ужас.
С рукой в гипсе, с дикими головными болями — последствиями тяжелого сотрясения мозга — едва ли она подходила на роль стриптизерки. Даже двигалась Карен тогда с трудом — сломанные ребра все еще давали о себе знать.
Почему Томми взял ее тогда к себе? Потому что за нее попросил Макдермот — его старый друг, с которым они когда-то вместе работали в полиции? Просто — пожалел? Или увидел в этой девушке что-то, затронувшее его душу? Дел никогда об этом не спрашивал...
Обычно Томми сидел в конторе до поздней ночи, поэтому Дел не стал даже звонить, уверенный, что застанет его на месте.
Дверь была заперта, и он постучал, а когда это не помогло — забарабанил кулаком.
— Мог бы двери и не ломать — я еще не оглох, — сообщил Томми, открывая. — Я уж думал, вообще не придешь.
— У меня самолет в четыре. Я у тебя часов до двух посижу — ничего?
— Валяй!
Неделю назад, увидев его после большого перерыва, Дел сразу заметил, что старик резко сдал. Впрочем, старик ли? Дел до сих пор не знал, сколько Томми лет — даже приблизительно. Патологически толстый и обрюзгший, он выглядел лет на семьдесят, но глаза — черные, пронзительные, умные и очень живые — неопровержимо доказывали, что их владелец значительно моложе.
Еще год назад Томми ходил без палки, да и лицо его не было таким серым. Сейчас он передвигался с явным трудом, тяжело опираясь на палку и останавливаясь передохнуть через каждые пять-шесть шагов — чтобы пройти через большую полупустую приемную в собственный кабинет, ему потребовалось минуты три. Правда, это не помешало ему, добравшись до стола и плюхнувшись в кресло, бросить Делу:
— Наливай!
— А стоит? — нерешительно спросил Дел. — Чего-то ты сегодня...
— А то я не знаю! Давай-давай, — махнул Томми рукой в сторону висевшего на дальней стене шкафчика.
Именно в этом шкафчике толстяк хранил весь свой запас шотландского виски — других напитков он не признавал — и гостям обычно вменялось в обязанность угощать и себя, и хозяина.
Пожав плечами, Дел налил два стакана и сел в свое обычное кресло напротив стола.
— Чего смурной-то? — спросил Томми. — Дома чего?
— Да нет, — мотнул головой Дел. Смутился, улыбнулся и признался: — Она меня встречать поехала, в аэропорт. Сюрприз решила сделать.
— Сюрприз — это хорошо, — протянул Томми. — У мамаши-то ее был?
— Был, — кивнул Дел. — Там все нормально, все живы-здоровы... — он запнулся, не зная, как передать ощущение, охватившее его после встречи с матерью Карен.
— Не так что-то?
— Не знаю даже... я думал, она больше обрадуется, — помимо желания Дела, в его голосе прозвучала чуть ли не обида. — Думал, она записку дочери захочет написать, или хоть на словах передать что-то попросит — а она... нет.
— Что, похоронили они уже ее?
— Да... пожалуй, так. То есть, конечно, мать плакала, и все такое. Но мне показалось, что...
— ...Что по ней — так лучше бы девочка мертвой была, а то еще, не дай бог, вернуться может, — подхватил Томми. — Так, что ли?
— В общем, да. Толстяк махнул рукой.
— Ладно, парень, не бери в голову. Я, в общем-то, чего-то похожего и ждал. Еще когда девочка мне эту историю рассказывала — сразу по душе резануло: что же это за мать, если она девчоночку вот так — деньги в зубы и с глаз подальше сплавила?! Ведь ясно было, что с ней дальше будет — в пятнадцать-то лет! Другая бы мать зубами и когтями вцепилась; как угодно — но защитить бы попыталась... — Томми вздохнул. — Ладно, чего сейчас говорить... Налей еще.
— Может кофе лучше? — нерешительно предложил Дел.
— А чего — сделай напоследок.
Отхлебнув кофе, Томми одобрительно кивнул, плеснул туда изрядную толику виски, остававшуюся в стакане — и снова с удовольствием отхлебнул.
— Да-а, так никто из моих девок заваривать не умеет... — «Своими девками» он, как обычно, назвал работавших у него танцовщиц.
Дел допил кофе и откинулся в кресле — говорить ни о чем не хотелось. Мысленно он вновь и вновь возвращался к сегодняшнему совещанию, вновь и вновь спрашивал себя: не лучше
Сэм, их адвокат, ясно дал ему понять, что приезд Карен в Штаты сейчас нежелателен — если ее арестуют, это сильно осложнит ситуацию. Конечно, вероятность ареста очень невелика — но не дай бог...
А может, он просто сам себя обманывает, ищет какие-то оправдания своему нежеланию расстаться с Карен даже на время? Да, но и Карен, не поняла бы его внезапного желания отправить ее неизвестно куда и непонятно зачем! А если сказать ей правду, тогда она точно никуда не уедет...
— Случилось чего? — врезался в его размышления скрипучий голос.
— Да нет, на работе там... всякие проблемы. Ладно, справлюсь, — Дел решительно выпрямился и улыбнулся.
— Ну что — вроде как прощаться нам с тобой пора, — неожиданно сказал Томми.
— Да нет, у меня еще час есть, — отозвался Дел.
— Я не про то... Я до последнего тянул — да теперь уж времени не осталось, — вздохнул толстяк, достал из ящика конверт и перебросил Делу. — Письмо ей тут написал — отдай... только не сейчас... потом.
Карен часто писала Томми — о самом интересном она предпочитала рассказывать подробно, а в письмах, по ее мнению, это получалось лучше, чем по телефону. Он тоже писал ей достаточно регулярно, так что в этом письме, казалось бы, не было ничего особенного — и все-таки...
— Когда — потом? — Дел напрягся, почувствовав неладное.
— Когда меня... — Томми резко мотнул головой и решительно докончил: — Когда меня не будет. — Заговорил быстро, слегка морщась, словно стремясь избавиться от чего-то неприятного. — Там... я пишу, чтобы на похороны не приезжала — нельзя ей сейчас в Штаты. Да и ни к чему это — ни ей, ни... тому, что
