— Просили, если можно, завтра.
— Скажи — в одиннадцать, но пусть перезвонят часов в десять... на случай возможных осложнений.
Осложнений, именуемых Виктор... Наверняка он в ярости, а завтра утром, прочитав газеты, взбесится окончательно. И приедет…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В пять приехал адвокат из конторы мэтра Баллу, чтобы сопровождать Рене в банк. Привез какие-то бумаги, сказал: «Мэтр просил ознакомиться до понедельника».
В банке мадемуазель Перро с адвокатом была с почетом препровождена в кабинет директора — Тед с остальными телохранителями остался ждать в холле. Вышла она оттуда лишь через час, благоухая кофе. Интересно, как она выдерживает столько кофе — это «у них» (то есть у миллионеров) врожденное или специально тренируются?
По дороге в отель Рене достала из сумочки палку наличных.
— Вот, двадцать пять тысяч марок — можешь уже отдать. На замечание Теда, что тут слишком много — ведь и от тех денег еще кое-что осталось, она пожала плечами.
— Тебе же в Цюрих скоро ехать! И потом, я у тебя все время прошу деньги, когда мне надо что- нибудь купить!
Она у него просит деньги... Смешно...
Уже за ужином Рене вспомнила и сообщила:
— Я сегодня разговаривала с Бруни — она, наверное, скоро приедет на несколько дней.
Голос ее прозвучал как-то странно — устало и невесело.
Он любил просыпаться первым и смотреть на Рене — долго-долго, а потом медленно будить, легонько поглаживая по груди, по животу, пощипывая мочку уха. Еще во сне на ее губах появлялась улыбка, а потом сонные недоумевающие глаза открывались — и наполнялись радостью и нежностью.
На этот раз традиция была нарушена — они оба еще спали, когда телефон на тумбочке негромко и как-то интимно замурлыкал.
Звонок был из Цюриха — Виктор Торрини только что зарегистрировался на рейс «Эр Франс» до Парижа; с ним еще три человека — фамилии, описание... Тед, прижав плечом трубку к уху, привычно делал заметки в лежащем на тумбочке блокноте с эмблемой «Хилтона».
Повесил трубку, обернулся и ответил на вопрос, светившийся в каштановых глазах:
— Через три часа Виктор будет в Париже.
Перечислил сопровождающих — про одного Рене тут же сказала:
— Лере — это его секретарь, остальных не знаю.
Было всего полседьмого, но спать уже не хотелось. Рене лежала на спине и вглядывалась в никуда, шевеля губами и витая мыслями где-то очень далеко от теплой постели.
Подтянув ее к себе, Тед погладил по лицу, добившись слабой вымученной улыбки, и спросил:
— Ну что, будем вставать? Я закажу завтрак?
— Не хочется...
— Чего не хочется?
— Не хочется, чтобы этот день начинался, — жалобно посмотрела на него Рене. — Пока я здесь с тобой лежу, кажется, будто время остановилось и ничего плохого случиться не может. — Подумала и добавила: — И вообще есть не хочется.
— Ты мне это брось! — Подобные настроения следовало пресекать сразу. — Ты что теперь собираешься — не пить, не есть и не спать? Из-за этого гада? А если он в Париже неделю проторчит? Или месяц? — Послышался тяжелый вздох — очевидно, подобная идея приходила в голову и ей. — Так что давай-ка жить нормальной жизнью. Сейчас встанем, позавтракаем, в одиннадцать дашь свое эксклюзивное интервью — а потом поедем куда-нибудь погуляем. И не бойся — внезапно, без предупреждения, он не явится. И потом — тебе решать, принимать его или нет!
Эта новая для Рене мысль заставила ее губы медленно растянуться в улыбке.
— Можно заставить его подождать...
— Вот именно!
Тед потрепал ее по ежику и повернулся к телефону, вспомнив, что вчера за всеми хлопотами не проверил автоответчик. Обычно он делал это почти автоматически, утром и вечером.
Реклама... опять реклама... и тетя Аннет: первый раз часов в восемь вечера: «Теди, срочно перезвони мне!», а второй почти в полночь: «Теди, ну куда ты делся, в самом деле?!» Тон у нее был чрезвычайно возбужденный, и Тед встревожился.
Набрал номер — ответил ему сонный голос:
— Але?
— Тетя?
— Ну что ты трезвонишь в такую рань?..
— Ты же просила срочно перезвонить! У тебя все в порядке?
— Ах, да, да! — тетя пришла в себя и заговорила быстро и возбужденно: — Вас вчера в телевизоре показывали, в новостях! Два раза!
— Я знаю.
— Ты таким солидным выглядел — прямо не подступись! А она — просто картинка! Я же говорила, что этот цвет ей к лицу будет! Теди, а можно я скажу, что это я ей прическу делала?!
— Кому? — не понял он.
— Ну Ролло хотя бы!
Теду стало смешно — тетя жаждала славы, хотя бы в своем узком кругу. Чуть поколебавшись, он разрешил:
— Про прическу можешь говорить. Но только Ролло и... больше ничего лишнего.
— Что я, дура?! Что я, не понимаю?! — возмутилась она. — Ну, как там, в «Хилтоне»?
— Как в сериале, — усмехнулся Тед. — Все вокруг белое с золотом, мебель с кривыми ножками и мраморная ванна с золочеными кранами.
Незадолго до одиннадцати стало известно, что Виктор поселился в «Ритце». На вопросы вездесущих репортеров он отвечать отказался, сказав, что пока к этому не готов.
В нескольких субботних газетах были опубликованы заметки о пресс-конференции Рене и короткое заявление Виктора. В нем он характеризовал все это как «безответственные высказывания эмоционально нестабильной женщины, болезненным состоянием которой воспользовались бесчестные элементы». Интересно, кого он подразумевает? Мэтра Баллу, что ли?
В одиннадцать часов Рене дала обещанное эксклюзивное интервью — в общем-то, те же самые вопросы, что вчера, ничего нового. Держалась она хорошо, но при каждом внезапном шуме или телефонном звонке слегка вздрагивала, и Тед очень надеялся, что журналистка ничего не заметит.
Остальные приехавшие с Виктором люди была адвокатами. Мэтр Баллу узнал фамилию одного из них, проверил, в какой фирме тот работает — и выяснил, что второй оттуда же. Но к Рене Виктор отправится без них и даже без секретаря, решив для начала поговорить с женой с глазу на глаз.
Жувен позвонил сразу после двух и доложил, что «объект» направляется к «Хилтону». Следующий звонок последовал минут через десять — «объект» вошел в вестибюль.
К этому времени все было готово к встрече.
Подойдя к двери апартаментов, Виктор постучал и был впущен в холл, где его встретили двое охранников и спросили, как доложить, услышав раздраженное:
— Скажите, что пришел ее муж! — один из них невозмутимо кивнул и исчез, но вскоре вернулся с известием, что мадемуазель Перро просила немного подождать.
