Ноев ковчег и Свитки Мертвого моря

(выразительное «ничего»), как монотонно выражаются турки в местных деревнях. В горах мы с трудом карабкались по потухшим вулканам и обгоревшим камням. Мы пробирались по маленьким плато, безжизненным из-за едкого вулканического пепла. В деревнях и старики, и молодежь слышали легенду о том, что где-то наверху когда-то покоилась в снегу большая лодка.

Но никто никогда не видел ее, и они не знали никого, кто видел бы».

Неджати Долунай, тридцатишестилетний директор департамента античности и музеев Турции, словно тоже сопровождал экспедицию. Его профессиональное мнение убедило корреспондента в том, что экспедицию нельзя назвать совсем уж безуспешной.

Неджати-бей полагает: «Не подлежит сомнению, что экспедиция многое сделала для науки и поиска ковчега. Она, наконец, полностью опровергла мнения и наблюдения, проводившиеся на протяжении более ста лет и касавшиеся того, что ковчег находится на самом виду. Она опровергла частые утверждения о том, что ковчег находится на горном плато между Большим и Малым Араратом. Многие люди, в том числе русские, придерживаются такой точки зрения».

Неджати-бей, по словам Гринвальда, «был уверен с самого начала в том, что экспедиция ничего не найдет». Его уверенность объясняется не только скептицизмом относительно существования ковчега. Неджати-бей считает, что если ковчег и существует, то он должен находиться в районе между реками Тиф и Евфрат, «немного к западу от Арарата». «Это вулканический район, — сказал он. — За тысячелетия, истекшие с того времени, когда ковчег плавал по водам потопа, все, что могло бы здесь находиться, было бы засыпано или разрушено».

Американцы — участники экспедиции по-разному реагировали на свою неудачу. Доктор Смит твердо верил, что ковчег находится на горе и однажды будет найден. «Мы предприняли одну попытку, и ее провал не означает окончательного крушения надежд на спасение ковчега», — сказал он. Ньютон согласился со Смитом, но заметил, что на поиски уйдут месяцы. Уолтер Вуд и Уэндолл были кратки в своей оценке: «Нам это надоело. По крайней мере, мы убедились, что его там нет».

Легко понять их разочарование. Лето выдалось холодным, и все шло наперекосяк. В 1949 г. на Западе мало было известно о великой горе и о почти непреодолимых трудностях в исследовании ее суровых и грозных вершин. Охваченная энтузиазмом и питавшая большие надежды на успех группа наверняка оказалась неготовой ко многим опасностям, которые подстерегали ее в этом диком «треугольнике, где сходятся Турция, Россия и Иран». Гринвальд писал:

«С горы мы взирали на три страны, а крупные силы полиции и жандармерии самым пристальным образом следили за нами с тем, чтобы предотвратить какие бы то ни было инциденты. Русская пресса и без того утверждала, что экспедиция занимается не поиском ковчега, а шпионажем.

Но, пожалуй, больше всего турецкие силы безопасности опасались, что группа столкнется с контрабандистами или курдскими бандитами, которые проникали из Ирана в обследуемый район Турции. Двадцатипятилетний начальник полевой жандармерии лейтенант Холил Борек лично навестил нас. Его люди тащили с собой пулемет и высылали разведчиков далеко вперед».

В такой «враждебной» атмосфере ни Решит, ни Шюк-рю Асена не пожелали и близко подойти к лагерю экспедииии. Трудно поверить, что ни один из жителей «ста деревень», которых исследователи спрашивали о находке Решита, ничего не припомнил о столь необычном событии! Что случилось со всеми теми крестьянами, которые в минувшем году забирались на гору, чтобы посмотреть на найденное Решитом «таинственное» сооружение? Ведь такая странная аномалия, как «корабль», на горе в глубине суши наверняка давала пищу для бесконечных и незабываемых разговоров у костра, долгие месяцы спустя. О том, что Смит очень рассчитывал на помощь с их стороны, говорится в его декабрьском (1948) письме: «Если мы встретимся с этими крестьянами и если их рассказ окажется правдой, то без труда найдем ковчег».

Слабым утешением для поисковиков служило то обстоятельство, что и Брайс в 1976 г. столкнулся с таким же стойким нежеланием сотрудничать. «В Аралыке никто ничего не знал ни о прежних восхождениях, — жаловался Брайс, — ни о том, как подняться на гору».

Только частично эти проблемы можно объяснить страхом и враждебностью жителей местных деревень (на горе и вокруг нее) по отношению к чужакам из другой страны, желающим взойти на священную для них вершину. Армяне, естественно, верят в святость ковчега и потому считают, что его незачем открывать безразличным взглядам. Мусульмане же — курды и турки с подозрением смотрят на все, что хоть как-то связано с христианством.

Однако вековые барьеры порой рушатся, когда даже крестьянин-мусульманин предлагает свою помощь христианину, завоевавшему его доверие. В 1961 г. староста одной деревни у подножья Агрыдага настолько забыл о своем врожденном недоверии, что поделился с американским врачом, лечившим многих крестьян в округе, следующей информацией. Однажды староста разговаривал с одним мужчиной, который сообщил ему, что побывал на ковчеге и осмотрел его. Староста, как он сам признался, в тот момент скептически отнесся к этому рассказу, но, когда на поиски ковчега прибыла американская экспедиция, решил, что тот мужчина говорил правду. Как зовут того человека? К сожалению, староста не смог припомнить самую важную деталь. Не могли тот таинственный человек быть Решитом?

В 1966 г. один престарелый пастух обещал — также в благодарность за медицинскую помощь — проводить группу американцев к ковчегу. Но старик так тяжело заболел, что не смог исполнить свое обещание. Не был ли старый курд одним из любопытных крестьян, которые за много лет до того взобрались по северному склону горы поглазеть на «необычную» находку Решита?

Ответы на эти вопросы, вероятно, никогда не будут получены. И все же очевидно, что доброта все еще порождает доброту и что простые и суеверные деревенские жители ответят в духе Генри Бёртона, как-то сказавшего: «Вы проявили доброту? Передайте ее дальше».

Глава 10 СВЯЩЕННОЕ НАСЛЕДИЕ ПЕРЕХОДИТ ИЗ РУК В РУКИ

Выше человеческого понимания постичь конечную цель, долгосрочные планы и дьявольски рассчитанные махинации, которые веками заглушали голос Правды. К такому сомнительному разряду можно отнести бессмысленное массовое истребление армянского народа.

Почему? Почему зверское преследование армян длилось бесконечные столетия? Почему из всех многомиллионных масс населения Земли именно этот, никогда не знавший покоя народ был обречен на полное уничтожение?

Один ответ на этот вопрос может дать тот факт, что армянский народ, притязавший на район Арарата как на землю своих предков с доисторических времен, веками хранил знание о ковчеге и о его «приблизительном местонахождении» и донес до нас наиболее достоверные сведения о нем.

Эта нация древней культуры и огромного таланта была официально объявлена христианской царем Ти-радатом около 300 г. от Р.Х. — за столетие до того, как римский император Константин украсил свои знамена символом креста.

С тех пор армяне сохраняли — вопреки самым ужасным невзгодам — свою религиозность и даже в наше время стойко держатся христианской веры.

Армяне, как докладывал Джеймс Брайс Королевскому Географическому обществу в Лондоне в 1878 г., населяют высокогорную родину своих предков «с начала всего сущего». Нет такой страны, которая называлась бы «Арменией», говорил Брайс. Это лишь «географическое выражение», обозначающее нацию, поделенную между тремя соседними великими империями того времени — Турцией, Персией и на севере Россией.

Армения, объяснял Брайс, «не имела четких естественных пределов или различимых политических границ, как и явно преобладавшей нации. Но именно на этой древней земле с ее древним народом гора Арарат возносит свою величественную вершину к небесам, словно вечно указывает человечеству на Создателя всего».

Армяне, отмечал Брайс, это «народ с великим прошлым». К тому же, не побоимся добавить мы, народ