внутрь ковчега и стеши его изучать. Он был поделен переборками на помещения, в которых прутами были огорожены отделения, похожие на современные клетки для диких животных. Все сооружение было покрыто внутри и снаружи толстым слоем очень крепкого лака или глазури. Это был скорее большой дом на корпусе корабля, но у него не было окон. Был один дверной проем огромных размеров, но без двери. Ученые были потрясены и прийти в страшную ярость, найдя то, что считали несуществующим. Они так разъярились, что решили уничтожить корабль, но дерево оказалось тверже камня. У них не было с собой инструментов и снаряжения для разрушения такого крепкого корабля, и им пришлось отказаться от своей затеи. Все же им удалось отодрать несколько бревен, и они попытались сжечь их, но древесина оказалась такой твердой, что практически не горела. Затем они посовещались и торжественно приняли страшный обет: тот из присутствовавших, кто скажет хоть слово об их находке, будет подвергнут пыткам и убит.
Своему проводнику и его сыну ученые сказали, что будут следить за ними и подвергнут их пыткам и убьют, если узнают, что они проговорились кому-либо о находке. Опасаясь за свою жизнь, Хаджи и его отец никогда не рассказывали о находке никому, кроме своих ближайших родственников, которым они доверяли. В 1918 г. мы переехали в Броктон, штат Массачусетс, где я стал преподавать уроки труда в городской средней школе. Вскоре я был принят попечительским советом штата на постоянную работу и проработал почти восемь лет, пока не принял духовный сан. Так вот, если бы какой-нибудь неверующий ученый нашел коленную чашечку слона, которая выглядела бы как черепная кость, они объявили бы ее недостающим звеном, и об этом сообщили бы огромными заголовками на первых полосах газет, а любые сообщения в поддержку Библии большей частью игнорируются. Однажды вечером (я почти уверен, что это было в 1918 г.) я читал газету в нашей квартире в Броктоне. Вдруг я обратил внимание на напечатанную мелким шрифтом коротенькую заметку о признании умирающего человека. Это сообщение занимало одну колонку не более двух дюймов в длину. В нем говорилось, что один престарелый лондонский ученый на смертном одре боялся умереть, не сделав стралиного признания. Далее кратко сообщались та же дата и те же факты, которые поведал нам Хаджи Иеарам. Я достал толстую тетрадь, в которую записал его рассказ, — совпали все детали. Хаджи Иеарам умер в доме моих родителей в Окленде примерно в то же время, когда умер и престарелый ученый в Лондоне. Мы никогда не сомневались в рассказанной Хаджи истории, но когда этот ученый на смертном одре на другом краю света повторил ту же историю во всех подробностях, мы поняли, что она правдива во всех деталях. Я хранил вырезку из той газеты в толстой тетради вместе с историей Хаджи долгие годы. В 1940 г. школа и санаторий, в которых мы с миссис Уильяме проработали девять трудных лет, сгорели за двадцать минут в результате взрыва газа. Сгорело все, что у нас было, а мы с сыном Натаном получили почти смертельные ожоги. В том пожаре погибли толстая тетрадь с рассказом Хаджи и газетная вырезка с предсмертной исповедью безбожного ученого вместе со всем, что у нас было на земле.
Я глубоко сожалею, что не могу представить эти два свидетельских показания в том виде, как они были изначально изложены. Я могу лишь рассказать по памяти то, что было рассказано миссис Уильяме и мне и что я записал, а также то, что было напечатано в газете. В то время в Броктоне выходили две газеты. Я не помню, была ли это одна из них или Бостонская газета, в которой мы прочитали ту заметку, поскольку я покупал попеременно то ту, то другую. Но в одном я уверен: Ноев ковчег все еще находится на горе Арарат, и когда Богу будет угодно, какая-нибудь экспедиция сообщит миру новость и все факты, так что у скептиков не останется отговорок. Искренне ваш, (Подпись) Харолд Н. Уильямс».
Этот просто написанный и явно искренний рассказ придал новый импульс исследованию, которое уже некоторое время топталось на месте, когда казалось, что следы пропали под землей подобно ручью в пустыне. Экспедиция Смита завершилась неудачей, а труд фернана Наварры ещё не увидел свет. И тут появился новый ключ, который следовало использовать.
Глубокая заинтересованность Харолда Уильямса и его желание помочь стали очевидны из его ответа на запрос от 10 июля 1958 г.: «Вы вправе использовать рассказ о Хаджи Иеараме, который я послал вам…» Соответственно, на протяжении ряда лет Харолд Уильяме продолжал подкреплять историю Хаджи дополнительными подробностями, которые приходили ему на память, но ни разу не отклонился от изначальной версии. 18 июня 1960 г. он писал:
«Я так жалею, что история Хаджи Иеарама сгорела при пожаре… Если бы она была сейчас у нас, мы бы узнали, где жил Хаджи в молодости и где начинать восхождение на гору к ковчегу в леднике. По крайней мере, у нас была бы отправная точка. Отец Хаджи мог вести их окольными путями к нужному месту, как часто бывает необходимо при восхождении на гору, но у нас был бы отправной пункт… Мы также знаем, что ковчег скорее напоминает дом, сооруженный На весьма крепком корабельном днище, в отличие от наших обтекаемых прогулочных судов».
Позже в том же году Харолд Уильяме писал:
«Хаджи знал, что вскоре умрет, и хотел, чтобы сохранили его историю, дабы, когда придет время, она побудила смельчаков отправиться на поиски ковчега и неопровержимых доказательств. …Определенные факты настолько ясны, что я без каких-либо колебаний сообща! их вам: Хаджи родился около 1840 г., так как ему исполнилось 75лет, когда в 1915 или 1916 г. он попросил меня записать его историю. Ему было около пятнадцати или чуть меньше, когда они отправились в экспедицию. Моя память и впечатления подсказывают, что ему было 13— 15лет, следовательно, экспедиция состоялась в 1853 или 1854 г…
Хаджи жил с нами и моими родителями несколько лет перед своей смертью в доме моих родителей. На его слово можно было полностью положиться. Ему незачем было выдумывать такую историю… Отец Хаджи явно видел ковчег раньше или знал от других, где его следовало искать, так как он повел ученых прямо к нему. НО ЭКСПЕДИЦИЯ БЫЛА ВЕСЬМА ИЗНУРИТЕЛЬНОЙ И ОПАСНОЙ и поднялась на большую высоту. Ученые так рассвирепели… что попытались сжечь его… и «изрубить его в куски», но ковчег был таких гигантских размеров, что они никак не могли уничтожить его… Большая дверь была снята с ковчега и покоилась на скалах таким образом, что образовала навес, под которым находился жертвенник, и дым от алтаря закоптил скалы и нижнюю сторону огромной двери… В моей памяти сохранилось впечатление, что Хаджи знал, что высота Арарата около 16 тысяч футов. Я же помню, как он говорил, что ковчег покоится в леднике и что только в очень жаркое лето можно было увидеть его нос, торчащий из растаявшего края ледника в том месте, где он питает ручей, сбегающий по склону горы… В последние годы Ноев ковчег и гора Арарат стали вызывать живейший интерес. Одна экспедиция отправилась на Арарат в прошлом году. Я читал, что готовится французская экспедиция. Мне также сообщили, что сейчас рассматривается возможность направить и американскую экспедицию. Выполняя свое обещание старому Хаджи Иеараму, я передал и сейчас передаю его историю людям, которые пытаются организовать американскую экспедицию на разведку Арарата… Старый Хаджи очень беспокоился об этом и хотел, чтобы его сведения были переданы в случае необходимости с тем, чтобы приободрить людей. Я выполняю свое обещание великому.
Отвечая на запрос о внешнем виде старого армянина, Харолд Уильяме нарисовал очень «живой» портрет:
«Хаджи не был крупным мужчиной — около 5 футов ростом и весом всего около 150 фунтов. Но он был широкоплеч и мускулист, имел типичные для армянина черты лица и жесты, прямые тонкие волосы. Его печальные, серьезные и искренние глаза искрились улыбкой, которая придавала живость его лицу. Глубоко религиозный человек, он никогда не был фанатиком, и благодаря многим своим притягательным качествам он вскоре стал любимым членом семьи Уильямсов».
Поиск дополнительных доказательств таинственной экспедиции Хаджи и его исповеди на смертном одре завел далеко и занял годы.
Разочарованные безбожники тщательно прикрыли следы своей экспедиции — она так и не была официально зафиксирована. Есть основания думать, что ее членами были видные представители научных кругов своей страны и что сообщение о неожиданной находке своим коллегам-атеистам действительно принесло бы им большие неприятности. Как бы то ни было, не было найдено никакого подтверждения этой экспедиции.
Есть, конечно, кое-какие туманные намеки. Около 1856 г. на Арарате побывало несколько экспедиций, о которых не известно ничего определенного. Одной из них могла быть и экспедиция атеистов. Выступая в Королевском географическом обществе в 1878 г., Брайс после аккуратного перечисления всех альпинистов и экспедиций, совершивших к тому время восхождение на Арарат, сказал: «Насколько нам известно, могли
