редактором, художником, которому предстояло сделать обложку, или с главным бухгалтером, у которого нужно было получить внеочередной аванс. Беседы проходили чаще всего в коридоре Детиздата, где бесплатно угощали чаем из кипящего самовара с довольно твердыми баранками.
Часа через три действие первой дозы кончалось, как прекращается действие любого лекарственного средства. Гайдар выходил на улицу, покупал и наспех выпивал «мерзавчик». Так называлась стограммовая бутылочка водки. А чтобы не бегать потом еще раз, один-два «флакона» клал в карман галифе. И возвращался в редакцию.
Но выходы на улицу и «мерзавчики» в оттопыренных карманах невозможно было скрыть. Аркадий Петрович розовел. Появлялся запах. Люди удивлялись и говорили: «Гайдар и часа не может обойтись без водки».
Гайдар знал об этих разговорах, часто даже слышал, но никому ничего не объяснял. Водка отодвигала приступ. Первое время, если Аркадий Петрович быстро принимал самодеятельные меры, приступа удавалось избежать. В этом заключалась еще одна причина, почему он все вдруг бросал и выбегал на улицу.
В Гайдаре, отчаянно смелом человеке, жил страх пропустить момент, когда спасительное народное средство перестанет приносить облегчение. Писателя не покидал страх и перед способами лечения, которые применяли в больницах. Как бы Аркадий Петрович ни бодрился, они были ужасающими, и он пытался избежать врачебной помощи. Альтернативной, народной медицины в Советском Союзе тогда не существовало. Немногие целители вынуждены были прятаться, оказывать помощь тайно.
Но терапевтическое действие водки день ото дня ослабевало. Какие там сто граммов — уже и поллитровая бутылка с трудом сдерживала приближение непередаваемо тяжелого состояния. Тогда Аркадий Петрович пускал в ход последнее средство — причинял себе боль.
Уже второе десятилетие целая армия журнально-газетных пираний (все трезвенники!) улюлюкает по поводу этих действий Гайдара. В том, как пишущая братия продолжает набрасываться на Аркадия Петровича, есть нечто постыдно-звериное. Так голодные волки накидываются на раненого члена стаи и в короткий срок разрывают его на куски. Но волки, повторяю, так поступают от голода.
Случаи, когда Аркадий Петрович резал себя безопасной бритвой, скучающий в Америке Закс объяснил психоаналитически: это были, заявлял он, «эксцессы гнева, направленные на самого себя». Психоаналитик из Закса получился такой же бездарный и никчемный, как и диагност.
Боль на самом деле расширяла кровеносные сосуды, в первую очередь, сосуды мозга, и отодвигала опасное состояние, от которого Аркадий Петрович пытался уйти.
По сути, Гайдар прибегал к той же самой шоковой терапии, которую получал в больницах. Только Аркадий Петрович применял ее в домашних условиях. И она была относительно щадящей. Физически и нравственно сильный, Гайдар не хотел полностью отдавать себя в руки медиков, диагностику и терапию которых было трудно признать безукоризненными. Пока хватало терпения, он сам боролся со своим недугом.
Понимаю: окружающим наблюдать это зрелище было тяжко. Однако удивляет вот что. Никто из тех, кто, юродствуя, писал об этом способе самолечения, не задал себе вопрос: «А каково же было Гайдару?» Ведь он применял к самому себе шоковую терапию, находясь в полном сознании. Острая боль для него в те моменты была
Когда Аркадий Петрович убеждался, что его личный арсенал лечебных средств исчерпан, он садился на трамвай или вызывал такси и отправлялся в лечебницу. Ехал по обыкновению один, отказываясь от какого-либо сопровождения. Адресов у него было два: клиника на улице Радио и санаторий в Сокольниках. Там его принимали в любой день и час как давнего пациента.
Никаких направлений ему не требовалось. Диагноз был известен. Лечение тоже. Упоминания о лечебницах можно найти в письмах и дневниках писателя.
Заявления же о том, будто бы Гайдар в периоды самолечения пытался резать вены, что «скорая» увозила его в «Склиф», то есть в НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского, является еще одним примером киномошенничества и кинолжи режиссера Гатаулиной.
Хочу напомнить: и сегодня по всему миру существует множество больных, которым не помогают современные средства лечения, в том числе самые сильные обезболивающие препараты. По этой причине многие пациенты умоляют применить к ним эвтаназию. Так что любой, кто сегодня издевается над болезнью Гайдара, обретенной на полях войны, может завтра очутиться в еще худшем положении после несчастного случая, тяжелой хирургической операции. Или после драки во время пьянки.
… Как мы видим, в этих пугающих поступках Гайдара не было ни умопомрачения, ни опасной для окружающих агрессии, тем более кровожадности. Часто находясь в болезненном состоянии, Аркадий Петрович никого не обидел. Наоборот, в такие периоды проявлялась могучая сила духа Гайдара, который стремился лишь к одному — отодвинуть болезнь. То, что он был вынужден бороться с ней самодеятельным способом, было не виной Гайдара, а виной врачей и тогдашней медицинской науки. Впрочем, и сегодня эта наука далека от совершенства.
Нас плохо учили. Мы постыдно мало знаем. Большинству неизвестно, что европейская медицина до второй половины XX века была постыдно слабой. Прорыв был совершен в хирургии. Революцией в терапии стало промышленное производство пенициллина, открытого на самом деле много столетий назад знахарями, в том числе российскими. Вот почему параллельно с европейской медицинской наукой существовала и продолжает существовать медицина древняя, народная. Внешне она не всегда эстетична, что не мешает ей спасать миллионы людей.
Издавна в народной медицине практиковался такой лечебный прием: если кого ужалила ядовитая змея или укусило дикое животное, место укуса прижигали куском докрасна раскаленного металла.
В старой русской армии, где не было никаких антисептиков, с незапамятных времен применяли особый способ обеззараживания ран: их посыпали порохом из патрона с картонной гильзой, а затем поджигали. Огонь уничтожал возможную инфекцию, предотвращал «горячку» и «антонов огонь», то есть гангрену.
Истории известны случаи, когда люди, у которых начиналась гангрена, не имея надежд на врачебную помощь, отрубали себе топором часть ноги или руки. Это их спасало от смерти.
Помню, как в середине 1960-х годов наш полярник-метеоролог оказался один на станции и вынужден был сам себе удалить аппендикс. Врачи руководили его действиями по радио. Поступок мужественного полярника настолько потряс весь Советский Союз, что героя после выздоровления наградили орденом. Кажется, «Знак Почета».
Почему же мы цинично ерничаем, читая, что Гайдар, борясь с недугом, полученным на фронте, вынужден был искать и находить домашние способы борьбы со своей болезнью? Почему лжебиографы корят писателя, но при этом не осуждают меднауку?..
Недавно по телевидению была показана программа, посвященная актеру Леониду Харитонову. Это был самородок с такой чистой душой, что людям было достаточно только его увидеть, чтобы стать жизнерадостнее и счастливее.
Известно ли вам, читатель, отчего Харитонов погиб? У него со школьных лет была язва кишечника. Врачи лечили его алкоголем, даже не водкой, а спиртом. Якобы от спирта язвы заживали. Не знаю, пропала ли язва у Харитонова. А великий актер от спиртолечения пропал.
Реальная жизнь сурова. А нас всех развратил старый кинематограф, где люди болели и умирали красиво. Многие кинозрители поверили, что именно так происходит на самом деле. Хотя сегодняшний кинематограф нас уже сделал завсегдатаями операционных и моргов.
А мы пока что запишем: «Утверждения В. А. Солоухина, будто воспоминания Б. Г. Закса доказывают, что А. П. Гайдар был психически больным человеком, опасным для общества, и будто «Американские мемуары» Закса свидетельствуют о врожденных наклонностях А. П. Гайдара к массовым убийствам, оказались стопроцентной ложью».
