крохотного отрезка вашей жизни, по которому они будут судить о вас в целом. Вы наверняка знакомы с исследованиями по физической привлекательности – даже в суде привлекательные люди скорее будут признаны невиновными. Вы можете использовать это обстоятельство или проигнорировать и сами же пострадать от этого.
Он перешел на мою сторону стола и уселся на краешек, покачивая ногой.
– Простите меня.
Я сняла очки и закрыла лицо руками. Во мне поднялось отвращение к собственному уродству. На мгновение я почувствовала на своем плече прикосновение его руки. Когда я решила, что уже могу управлять собой, я отняла руки от лица и заговорила ровным спокойным тоном.
– Скажите, что мне делать. Я подумаю. Это все. С явным облегчением он уселся рядом со мной и стал загибать пальцы.
– Я уже сказал о дерматологе и дантисте. Еще мне хотелось бы, чтобы вы сходили в салон красоты, подобрали себе новую прическу и макияж. Потом я еще знаю женщину, которая шьет потрясающие вещи. Ну, и вам следует сменить очки на контактные линзы.
– Вы хотите, чтобы я выглядела как фотомодель? – вскричала я в ярости.
– Нет, я хочу, чтобы вы в глазах присяжных выглядели как самая привлекательная и профессионально компетентная женщина из всех, кого они знают.
– Вы, по-видимому, относитесь к тем людям, которые заставляют женщин голодать только для того, чтобы они хорошо выглядели.
– Нет, но зато я отношусь к тем людям, которые выигрывают процессы.
46
Я чувствовала, что отношение Умберто ко мне изменилось, но объясняла это своим жалким состоянием, пока не обратила внимания на те вопросы, которые он мне задавал. Несколько раз он просил меня повторить то, что Ник рассказал в своих показаниях. Один раз он меня спросил прямо.
– Не лучше ли тебе уладить это дело и больше к нему не возвращаться, чем пережевывать вновь и вновь?
Иногда он обнимал меня и говорил, что все образуется, и я на короткое время чувствовала себя в безопасности, но полностью отделаться от ощущения, что что-то все-таки не так, я не могла.
Одним субботним вечером, когда мы собирались лечь в постель, я вдруг поняла, что мы уже три недели не занимались любовью.
– Мне так жаль, что я все время занята, – сказала я, обвив его руками за шею.
Он сухо поцеловал меня и отвернулся.
– В чем дело? – спросила я.
Он, стараясь не смотреть мне в глаза, сослался на усталость и улегся в постель с пультом управления телевизором.
Я резко выключила телевизор и уселась прямо перед ним на кровать.
– Давай лучше поговорим, – сказала я. – Это связано с судебным разбирательством? Ты на меня сердишься?
Он сидел не двигаясь, с поджатыми губами, явно не желая давать никаких объяснений.
– Я не виню тебя за то, что ты сердишься. Я понимаю, что я вечно занята, чем-то озабочена, все время где-то мотаюсь. Но ты же знаешь, насколько мне сейчас трудно.
Он кивнул.
– Пожалуйста, поговори со мной! – взмолилась я. – Я не выдержу твоего молчания.
– Я не знаю, как ты отнесешься к тому, что я собираюсь тебе сказать.
– А что случилось? У тебя кто-то есть? Ты меня больше не любишь?
Явно озадаченный, он покачал головой.
– И ты еще смеешь спрашивать, есть ли кто-нибудь у меня.
– Я всегда боялась, что… – вырвалось у меня.
– Да, да, бедная маленькая Сара со своим латиноамериканцем!
Выбитая из колеи его сарказмом, я промолчала.
– А что ты имеешь в виду, когда сомневаешься, смею ли я спрашивать тебя? Есть у тебя кто-то или нет?
– Нет. А вот у тебя всегда был этот «кто-то».
– Этот кто-то всю жизнь мне разрушил! Ты же прекрасно знаешь!
– А разве он не был для тебя этим самым «кем-то» в течение длительного времени?
У меня голова закружилась от отвращения, когда я поняла, о чем он думал все это время.
– Неужели ты веришь в то, в чем меня обвиняют? – У меня даже голос сел, так мне хотелось разубедить его.
После нескольких томительных минут молчания, которые сами могли бы служить для меня ответом, он наконец произнес:
