инкверенту. Тогда можно будет хоть что-то понять.
– Один раз, – без колебаний признал де Гуальдо. – Думаешь, я не пытался сложить черепки иначе? Они не складывались, как я их ни вертел. Я мог потерять память, мог на время сойти с ума, но я не мог выдумать лицо, которое никогда не видел. В бреду, если это был бред, был слуга. Он взялся поводить Пикаро. На вторую ночь после боя он пробрался в гостиницу, где меня положили, и попытался меня убить. Тогда я и подумал, вернее, не я, Мигелито. Помнишь его?
– Конечно. – Если б не высокий хитано, вместо брата Хуана было бы надгробие в Ревальской церкви. – Что с ним сталось? Я хотел найти тех, кто дрался, но адуар исчез.
– Из-за меня, – уточнил Леон. – Мигелито сходил туда, где меня нашли. Он искал следы. Там было несколько лошадей с королевскими подковами. Они пришли со стороны Сургоса, потоптались на месте и вернулись назад. Один конь до разворота был навьючен, его подковы отпечатались глубже, потом он освободился от груза. Скорее всего, от меня.
– Ты думаешь, что тебя опоили и бросили в холмах, не забыв покалечить лошадь, а потом на всякий случай решили убить?
– Так выходит. – Леон легко поднялся и, не выпуская кинжала, прошел к лестнице. Он не мог думать только о прошлом. Хайме тоже б не смог, будь у него женщина и окажись она в беде. Из страха за Инес он едва не потерял голову, а возлюбленные дороже сестер. Должны быть дороже! – Извини! – Де Гуальдо резко отвернулся от всё еще залитых светом ступеней. Сколько продлятся роды? Инья мучилась больше суток, но с ней ничего не вытворяли… – Я не узнал, чего добивался командор, – вернулся в прошлое Леон, – и я пришел к нему, чтобы спросить. Он опять меня не узнал. Сперва не узнал.
– Хенилья не мог быть в сговоре с «белолобыми», – пробормотал Хайме, – иначе это бы всплыло. Лоасс измен не прощает.
– Я тоже так думаю, – согласился де Гуальдо, – я видел командора в деле. Он воевал за Онсию, и он себя не жалел.
– И все-таки ты его убил.
– Это вышло случайно, но хитано назвали эту смерть судьбой.
– Как он умер? – Проклятая привычка вникать в мелочи, но если знать, то знать все.
– Командор не стал звать слуг, – Леон, словно вспоминая, прикрыл глаза, – он хотел меня убить, а я хотел знать, почему меня бросили в холмах. В том, что это сделал Хенилья, я больше не сомневался.
– Похоже на то, – кивнул импарсиал, – я бы тоже хотел знать, но мертвые не говорят даже в Сан- Федерико. Гонсало не сказал совсем ничего?
– Он обещал меня убить, а я хотел его ранить, но он споткнулся… На прощанье послал меня к дьяволу.
А чего ты ждал? Романса на двенадцать строф? Это не песня, это жизнь.
– Верно говорят, пошлют к дьяволу, найдешь женщину, – попробовал пошутить Хайме. – Зачем ты совратил вдову? Хотел отомстить?
Дурацкая история без начала и конца, но выбираться из нее как-то надо. Командор давно мертв, Карлос тоже, а что делать с этим живым камнем? С Инес? С суадитом, наконец…
– Я готов поверить, – уточнил Хайме, глядя в бешеные глаза, – что затем ты влюбился.
– Я люблю ее, – невпопад ответил Диего, Леон или черт знает как эту каналью называть, – а так мстить… Мне бы это и в голову не пришло, но, конечно, я не монах.
– В таком случае ты недоговариваешь. Ты видел Марию до убийства. Если ты ее любил, то, расправляясь с мужем, не мог не думать о жене. О том, что она станет свободна.
– Хайме, – негромко произнес Леон, – а ты успел?
– Успел? – переспросил импарсиал, потирая виски – бессонная ночь и безумные откровения брали свое. – Что я должен был успеть?
– Полюбить. – Леон де Гуальдо вновь опустился на корточки у холодного камина. – Если нет, я тебе ничего не объясню… И никто не объяснит.
Глава 2
Гьомар, едва не опрокинув подвернувшуюся под ноги герцогиню, приволокла кипяток, водрузила чан между креслом и постелью и чуть ли не вырвала из рук Инес чистое полотенце.
– Шли бы вы к дону Хайме, сеньорита, – объявила камеристка, – нечего вам на эту, прости Господи, глядеть. Мы с сеньором Бенеро управимся.
– Конечно, сеньора, – рассеянно пробормотал врач, протирая что-то похожее на две поварские ложки для переворачивания мяса в подливе. – Объяснитесь с сеньором инкверентом. Он этого заслуживает.
– Не собираюсь! – огрызнулась герцогиня, отступая от исходящего паром чана. Всем завладела Гьомар. Она и впрямь все делала лучше, не забывая при этом ворчать и причитать. Бенеро новую помощницу принял со всегдашним спокойствием, Мария вряд ли что-то соображала, и Инья стала никому не нужна. Оставалось не мешать, и она не мешала, но выйти к Хайме ее не заставят. Пусть братец сто раз прав, а Мария с любовником кругом виноваты, Хайме повел себя мерзко, хотя она тоже хороша! Нашла, ради кого рисковать будущим Карлоса… Это при покойном Альфонсе смотрели на человека, сейчас видят имя и добродетель, будь она неладна. Хенилья был последним, кто поднялся благодаря делам и славе, теперь не поднимаются, теперь падают, а она споткнулась, и сильно…
Взвизгнули дверные петли, и женщина невольно вздрогнула, но это всего лишь заявился юнец. Тот самый, которому Мария отдала письмо. Надо было оттащить его к окну и расспросить о том, что творится в прихожей, но Инес отчего-то этого не сделала, и парень выскочил вон, держа на вытянутых руках ком грязного белья. Роженица вновь закричала, Бенеро раздраженно повел плечами, Гьомар плеснула горячей воды в откуда-то взявшийся кухонный таз.
Стоя у окна, Инья слышала стоны, бурчание служанки и редкие слова Бенеро. Сколько это продолжалось и сколько еще продлится, женщина не знала, но ночь все еще тянулась. Когда-то Карлос
