луч, еще немного – и кому-то придется сражаться против солнца…
– Условия обговорены и могут быть изменены лишь по взаимному согласию сторон, – Карлион, как представитель оскорбленной стороны, заговорил первым. – Я понимаю, мои слова являются лишь данью традиции, и тем не менее предлагаю закончить дело миром.
– Нет, – покачал головой Ворон, – все было сказано вчера. Возможно, утро и мудренее вечера, но я не намерен ни отказываться от поединка, ни менять условия. Разве что господа пожелают встать на линию.
Господа на линию встать не пожелали. Марсель был готов поклясться, что Иорам и братец Придда с жуткой фамилией вообще предпочли бы не драться, но деваться им было некуда.
– Согласно договоренности очередность сражающихся определяет жребий, – Ангерран Карлион был невозмутим, ведь он не дрался, – желает ли герцог Алва, чтобы его секунданты наблюдали за жеребьевкой?
– Мне безразлично, кто будет первым, – пожал плечами Рокэ.
Ангерран кивнул, двенадцать человек отошли в сторону.
– Вы заставили нас поволноваться, – заметил Манрик, – виконт даже собрался вас заменить.
– Очень мило с вашей стороны, Марсель, – Рокэ расправил крагу на перчатке, – надеюсь, вы составите мне компанию и дальше?
– То есть? – уточнил Манрик.
– Вы забыли? Штанцлер был столь любезен, что пригласил всех, кто сможет до него добраться, на завтрак.
– Я помню, – рыжий генерал казался удивленным, – но неужели вы решили принять приглашение?
– Разумеется. Более того, я послал Августу обещанное вино. Две дюжины бутылок. Из расчета по две на человека. С моей стороны было бы просто неприлично оставить любезного кансилльера без «слез» и «крови»…
Марсель Валме никогда не страдал пристрастием к арифметике, но то, что, по мнению Ворона, до Штанцлера доберется одиннадцать человек из пятнадцати, он понял.
2
Ангерран Карлион сухо сообщил: первым дерется граф Штефан Фердинанд Гирке-ур-Приддхен, вторым – Ги граф Ариго, затем граф Людвиг Килеан-ур-Ломбах и последним – Иорам граф Энтраг.
В ответ Рокэ поклонился, сбросил колет и в одной рубахе молча прошел к центру площадки. Марсель на всякий случай подошел к секундантам противников, Манрик, слегка поколебавшись, последовал его примеру. Если те решат вмешаться, их ждет схватка трое против двенадцати, сложно, но где наша не пропадала! Впрочем, судя по лицу Карлиона, он не вмешается, а остальные и подавно. Марсель перехватил взгляд Мевена и понял, что старый приятель дорого бы дал за возможность оказаться в каком-нибудь другом месте.
Алва и брат Придда заняли позицию, Рокэ – слева, граф Штефан – справа. Пока они просто стояли, но Марсель знал – один скоро ляжет. Если бы Валме спросили, как он это понял, виконт начал бы что-то про положение рук и ног, хотя дело было в давящей тишине, повисшей над полумертвым аббатством, и улыбке Ворона.
Гирке-ур-Приддхен не выдержал первым. Медленно и аккуратно обнажив шпагу и не забывая смотреть сопернику в глаза, он сделал шаг назад, словно приглашая Рокэ к нападению, но тот приглашения не принял. Шпага герцога оставалась в ножнах, а сам он внимательно разглядывал возлежащего на крыше кота. Валме показалось, что Алва и древняя тварь ведут безмолвный разговор, до Гирке-ур-Приддхена им дела не было, а тот медленными шагами вослед солнцу начал обходить так и не удосужившегося выхватить шпагу соперника по полукругу. Рокэ не шевельнул и бровью, кот тоже сохранял неподвижность, только яростно подергивался черный кончик хвоста, и Марсель поразился дурацкой мысли, что, будь у людей хвосты, изображать невозмутимость было бы куда труднее.
Виконт бросил быстрый взгляд на других соперников Рокэ. Двое неподвижностью могли поспорить со статуями, а Иорам переминался с ноги на ногу, словно ему жали сапоги. На площадке все оставалось по- прежнему – граф все еще пытался обойти герцога, усиленно созерцавшего кота, но Валме почувствовал: сейчас что-то произойдет, не может не произойти. Марсель наблюдал поединки не раз и не два, да и самому ему случалось драться, но такого жуткого ощущения у виконта еще не было.
Брат Придда наконец решился. Пробный взмах шпаги, росчерк света на серой стене и… ничего. Рокэ не шевельнулся, этот человек чувствовал, где пройдет клинок соперника, и не считал нужным тратить силы на уходы. Так шадские гончие знают, где выскочит зверь, и идут ему наперерез, не обращая внимания на следы.
Гирке-ур-Приддхен считался неплохим фехтовальщиком, пожалуй, лучшим среди своих товарищей. Валме, по крайней мере, к подобному сопернику отнесся бы очень серьезно. Граф нанес быстрый удар сбоку, одновременно уходя от появляющегося из-за стен солнца. Хороший маневр, он позволяет ослепить соперника и почти наверняка ранить его, но… Ворон, так и не тронув оружие, отступил назад. Ненамного, на четверть шага, но этого хватило.
Следующая атака стала для Гирке-ур-Приддхена последней. Единым стремительным движением Алва выхватил шпагу, отбил вражеский выпад, поймал солнечный блик на кончик клинка и оставил кровавую роспись на шее графа. Хлынула кровь, глупое тело секунду или две продолжало двигаться вперед, затем бег прервался, и брат Вальтера Придда с неожиданно громким шумом рухнул на серые плиты. Алва достал платок, вытер шпагу и вбросил ее в ножны, словно не замечая, как Ги Ариго, достав оружие, медленно пошел вперед. Марсель вздохнул и стиснул зубы: бывший маршал Юга был дрянью, но наблюдать игру кошки с мышью неприятно, даже если ты не терпишь мышей и уважаешь подданных Леворукого.
Ги тоже пошел по кругу, обходя неподвижно стоящего Рокэ и чередуя быстрые шаги с сериями коротких. Умирать он не хотел, а преимущество солнца за спиной казалось ему слишком важным, чтобы от него отказаться. Кот хрипло мяукнул, и Валме подумалось – тварь все поняла и объясняет глупцу, что единственной возможностью выжить является бегство.
Все повторилось: пробный выпад, росчерк света и… ничего. Абсолютная, всепоглощающая тишина. Не скрипнула кожа перчаток, не ударили в камень каблуки. Рокэ лишь слегка качнулся, и пробный выпад Ариго прошел мимо. Валме не был новичком в фехтовании, но подобного совершенства во владении собственным
