– Да, это весьма вероятно, – согласился жаб, – хотя я бы не исключил и другие возможности… Скорее всего подобных мест два, а возможно, и более. А вот и Шандер.
– Опять ходил в разведку, – Рене укоризненно покачал головой, – так не терпится шею сломать?
– А что мне остается делать? – пожал плечами Гардани. – Тебя охранять – что воду решетом носить, одна надежда – случись что, сам отобьешься… Марциал велел всем маркитанткам выметаться из лагеря до конца месяца Иноходца.
– Значит, у нас остался месяц или около того, пока соберутся, пока летний лагерь разобьют…
– Похоже, – граф Гардани поднял черные глаза и внимательно взглянул на Рене, – что-нибудь случилось? И наверняка поганое?
– Достаточно, – согласился адмирал.
– Приходил Прашинко, – сообщил Жан-Флорентин, – он рассказал, что некий судебный маг, находившийся в оппозиции к тирану, утверждает, что Годой планирует этим летом захватить Кантиску и что в Таяне появился некий храм, аккумулирующий силу для Белого Оленя…
– Этому магу можно верить?
– Так, по крайней мере, утверждает…
– Помолчи, – неожиданно резко прикрикнул Аррой, – Шани, этим сведениям можно доверять. За них ручается, гм… Болотница за них ручается, но я звал тебя не за этим. Тебе придется съездить в Эр- Атэв.
– Сейчас?! – граф казался ошеломленным.
– Именно сейчас, – да не страдай так, к самому интересному ты вернешься. Пойми, что больше мне послать некого. Клирики с атэвами – как кошки с собаками. Маринеры мои тоже, а ты с Майхубом поладишь. А теперь прости. Давай расстанемся на пару ор – мне нужно написать письмо, тебе – собраться. Белка пока поживет у меня, с Герикой и Ри она дружит.
– Я еду сегодня?
– Да. Шани, это очень важно, намного важнее, чем подглядывать за маркитантками.
Шандер повернулся и быстро вышел.
– Ну и что это все означает? – Жан-Флорентин был не на шутку возмущен. – Ты мой сюзерен, но это не дает тебе права обрывать меня на полуслове.
– А до тебя не дошло, что ты мог натворить?
– Меня возмущает твой тон…
– А меня – твоя беспардонность. Ладно, успокойся… Я оборвал тебя, потому что боялся, что ты произнесешь имя Лупе.
– Ну и что? – не понял жаб.
– Великие Братья, – Рене скрипнул зубами, – и ты еще берешься рассуждать о любви! Неужели до тебя до сих пор не дошло, что Шани любит Лупе, а она сейчас с другим. С нашим другом и союзником!
– Это не имеет никакого значения. Во-первых, от этой любви, в отличие от предсказанной тебе Болотной матушкой, ничего не зависит, во-вторых, Лупе не единственная женщина. Я видел ее, и я знаю каноны человеческой красоты, до Иланы или Герики ей далеко.
– Для него она единственная! Не понимаешь? – Рене махнул рукой. – Значит, и не поймешь. Только прошу тебя, молчи. Ты ничего не знаешь.
– Но я знаю, – уперся жаб, – и к тому же лгать друзьям бесчестно. Наш долг открыть ему глаза.
– Чтобы потом ему же их закрыть. В гробу – он не переживет этого, неужели непонятно. Нет, вешаться Шани не будет, но полезет на рожон и сложит голову. Ты этого хочешь?
– Сильная натура переживет любое потрясение и лишь закалится в несчастьях, – стоял на своем Жан- Флорентин.
– Хорошо, – устало вздохнул Аррой, – ты мне все уши прожужжал, что я – твой сюзерен. Так вот, я ЗАПРЕЩАЮ тебе разговаривать с Шандером и с кем бы то ни было о Лупе и Луи. Понял?
– Понял, – буркнул полиловевший со злости жаб.
– Ладно, не сердись, ты по-своему прав, но правда не всегда бывает кстати. И… Что ни делается, то к лучшему. Дружба Майхуба нам действительно нужна позарез. Если все кончится плохо, а такое нельзя исключить…
– Теоретически нельзя исключать ничего, – Жан-Флорентин сменил гнев на милость и был готов продолжать беседу.
– Именно, так вот, если мы проиграем, Майхуб останется единственным, кто сможет встать на пути у этой нечисти, а без советов Шандера он наверняка наступит на те же грабли, что и мы. И, Проклятый меня побери, я хочу, чтобы Шани остался жив! Это будет справедливо.
– Справедливо будет, если вы все выживете и к тому же победите, – буркнул Жан-Флорентин.
Шаддур ка Ройгу Исстисс, вот уже сорок лет возглавлявший Орден Тумана, не страдал ни суевериями, ни излишней мнительностью, но в некоторые вещи, поведанные Древними, верил. В частности, Шаддур был глубоко убежден, что старинное тарскийское пророчество о том, что явлению Младенца предшествует гибель в одно лето Трех Великих Владык, справедливо. Именно поэтому его, в отличие от большинства его сподвижников, не удивила гибель ребенка Герики. Условие еще не исполнилось, и винить в этом было некого, кроме их самих.
Первоначально Шаддур полагал, что под тремя владыками подразумеваются Марко, Рене и Базилек и
